ИРИНА ЮРЬЕВА ДОЧЬ ХРАНИТЕЛЯ (три дневника) -------------------------------------------------------------- (с) Ирина Юрьева, 2000 Все права сохранены. Фрагмент текста помещен в архив TarraNova с разрешения автора. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия автора запрещено. -------------------------------------------------------------- Три дневника - это три исповеди героев романа, чьи судьбы однажды пересеклись, три взгляда на одни и те же события. Взгляд Альдис, дочери Норта, Хранителя из Гальдорхейма, взгляд Раммана, бывшего Мастера из <Службы Магии> и взгляд Берольда, творения Раммана и звероящерки. Каждый дневник - это новая грань осмысления вечных проблем. Нет добра и нет зла в чистом виде, они неразрывно сливаются в каждой душе, а попытка убить ненавистную часть человеческих чувств ведет к краху всех жизненных принципов... Краткое содержание: ДНЕВНИК АЛЬДИС. По воле матери Альдис с пяти лет живет в доме деда, Инджильда. Недалеко от поместья, в котором прошло ее детство, есть Черные Скалы, в которых, по слухам, живут колдуны. Рэндалл, друг Альдис, любит рассказывать девочке страшные сказки про секту из Скал. Он хотел бы поехать в Лонгрофт и войти в добровольный отряд, помогающий <Службе> расправляться с людьми, непохожими на остальных. Мальчик просто не верит, что магия может быть доброй, она для него символ Зла. Он не знает, что Альдис - дочь Норта, Хранителя из Гальдорхейма. В день пятнадцатилетия Альдис на празднике среди гостей появляются двое гостей из Лонгрофта: Вальдон и Берольд. Берольд не нравится Альдис и ее подругам, Орбекке с Ровеной, он просто пугает их. Альдис кажется, что Берольд - марионетка, которую кто-то невидимый и очень страшный использует, чтобы следить за ней. Вальдон требует, чтобы дед Альдис ему уступил часть земель. Получив отказ, он уезжает, а Инджильд внезапно теряет сознание. Альдис считает, что Вальдон его отравил. В тот же день ей приносят письмо. Некий <друг> предлагает ей <помощь в борьбе против Вальдона>. Альдис должна приехать в условное место в назначенный час, но она не может оставить больного Инджильда. Прочтя письмо вместе с Орбеккой, она понимает, что <друг> ни разу не видел ее. Вместо Альдис на встречу поехала Орби и больше о ней не слыхали. Напрасно Альдис пытается выяснить что-нибудь, никто не хочет помочь ей. Один Рэндалл верит, что Орби погибла от рук колдунов. Альдис пишет письмо в <Службу Магии>, Рэндалл увозит его. Через три года Альдис, поняв, что попытки хоть что-то узнать про Орбекку напрасны, едет в столицу, где выходит замуж по страстной любви. Стентон, ее муж, красив, умен, очень воспитан. Его троюродный брат Гратур мало похож на него, он шокирует многих. Ему явно нравится Альдис, однако она избегает его. Как-то раз Альдис снова встречает Берольда. Предчувствие ей говорит, что пришла беда. Альдис, боясь за своих детей, просит Гратура их отвести к ней в поместье. (Она не желает расстраивать Стентона глупой догадкой, отвлекая от важных дел.) Гратур увозит детей. В тот же вечер Альдис уносят из замка. Очнувшись, она понимает, что оказалась в пещерах. В одной из них Альдис встречает Раммана, странного юношу. Внешне он выглядит юным, однако Альдис мерещится, что Рамман - древний старик. Он ведет с ней беседы, пытается вызвать ее интерес к волшебству. Так проходит неделя... Проснувшись, Альдис видит себя в своей комнате. Ей объявляют, что она преступница, так как она изменила супругу и совершила аборт, уничтожив младенца, зачатого грешным путем. Стентон сразу дает ей развод и ее высылают в поместье. Единственный, кто верит Альдис и как-то стремится ее поддержать - Гратур. Альдис терзает кошмар: ей мерещится странный сосуд, где стучит сердце. Ей начинает казаться, что в нем скрыт младенец. Ее сын, а может быть, дочь. Понимая, что этого просто не может быть, Альдис едет к отцу. Она хочет забыть свой кошмар и не хочет узнать правду. Норт помогает избавиться ей от ее страхов, так как не верит в реальность видения. Альдис, вернувшись в поместье, хочет начать жить сначала. Она убедилась, что Гратур действительно любит ее и способен понять. Совершенно случайно узнав, что в поместье вернулся ее старый друг Рэндалл, Альдис не думает, чем это может грозить. А для Рэндалла дочка Хранителя (он узнал правду об Альдис) - чудовище, и ее нужно убить. И ее, и детей. В первый раз Гратур смог защитить их, но Альдис уже поняла: Рэндалл ей не позволит жить. Она решает покинуть края, где росла и уехать за Море с детьми и Гратуром. Не зная всей правды о том, что случилось в пещерах, она хочет верить, что сможет быть счастлива. ДНЕВНИК РАММАНА. Рамман когда-то входил в <Службу Магии>, но, возомнив себя выше других, преступил дисциплину. Не пожелав принять кару, он просто сбежал. Поначалу он стал членом секты поклонников Лайцерфа, после, уже попав в Черные Скалы, нашел ряд старинных таблиц звероящеров. Этот народ владел страшною магией, уничтожающей жизнь. Рамман, быстро усвоив ее, возомнил, что весь мир у его ног. Он очень хотел создать расу волшебников, служащих только ему. <Служба Магии> знала секрет порождения жизни из колб и пробирок. (Зародыш рос вне тела матери.) Рамман считал, что усвоил секрет, но создать полноценных детей не сумел. Лишь один опыт Раммана был неплох. В этом гомункуле Рамман смешал свою кровь с кровью ящерки. Духа пещеры? Последней из ящеров-херписов, скрытых в пластах Черных Скал? Он не знал, но гомункул явился на свет. Прошло время и Рамман сам начал бояться Берольда, которого создал. Считая, что вся беда в том, что <мать> мальчика - ящерка, Рамман решил разыскать Наделенную, девушку с Силой, которая сможет зачать настоящего мага. Используя тело Берольда, он мог наблюдать с его помощью, что происходит вокруг, оставаясь в пещерах. Впервые увидев Альдис и выяснив, чья она дочь, Рамман понял, что он нашел то, что искал и решил ее выкрасть. Однако попытка была неудачной. Берольд привез в Скалы Орбекку. Поскольку она не годилась для опыта, Рамман решил уничтожить ее, подтолкнув к самоубийству. Спустя много лет он опять нашел Альдис и смог захватить ее. Рамман решил пробудить в ней желание власти, внушить, что она сама хочет пойти на невиданный опыт, однако Берольд помешал ему. ДНЕВНИК БЕРОЛЬДА. Берольд всегда ненавидел отца. Он считал, что Наставник, как он называл его, просто разрушил его жизнь. Берольд любил Орби, и это заставило Раммана ее убить. Он боялся, что ящер уйдет от него, перестанет быть просто орудием. Берольд хотел отомстить ему за пережитое. И отомстить Альдис. Он знал, что Рамман всегда восхищался ей, и он решил показать, что она хуже всех ведьм, которых он знал. Продолжение: см. фрагмент из 9 главы. Фрагмент 9 главы. (дневник Берольда) Свитки Раммана вызвали нужный эффект. Зайдя к Альдис, я сразу почувствовал страх своей пленницы. Он был намного сильнее того, что она испытала, очнувшись в пещере. Для той, что привыкла молиться Святому, судьба порождать Наделенных из колбы казалась ужаснее смерти. Проснись Сила в ком-то из старших детей, Альдис бы приняла этот факт очень просто, решив, что ребенок пошел в деда, Норта. Однако дать жизнь звероящерам... (Альдис не знала, что колбы меня не волнуют, она полагала, что я продолжаю занятия Раммана.) - Только безумец способен жить этим, - кивнув на стол, где были свитки, сказала она, постаравшись, чтобы голос не дрогнул. - Безумец, не знавший любви. - Почему? Он ее знал достаточно. Больше, чем я сам, - достаточно грубо ответил я Альдис. - И больше, чем ты. Раньше Альдис навряд ли задел бы мой выпад, однако страх сделал свое дело. Он обострил интуицию и внушил мнительность. Альдис смогла ощутить, что в последнюю фразу был вложен какой-то подтекст. - Отец с матерью очень любили меня. И мой дед, Инджильд. У меня были друзья. А теперь есть семья: дети, муж... И любовник. Я был изумлен этим словом, которое мысленно Альдис добавила, резко смешав правду с ложью. Она не была Наделенной, однако прием делал честь даже опытной ведьме. Такие <подсказки> для тех, кто читал мысли, были прекрасной <наживкой>. Вцепись я в нее и начни развивать мысль о том, что любовник уже знак того, что любовь умерла (эту тему любили служители культа Святого), и я дал бы ей лишний шанс убедиться, что я не способен понять образ мыслей, который не сходен с моим. Этим я подтвердил бы, что наш диалог лишен смысла. - Не стоит бросать гусям жемчуг! - могла бы сказать себе Альдис, и я не сумел бы достать ее. - Очень любили! Так сильно, что отдали деду по первой его просьбе, - проигнорировав скрытый <крючок>, отвечал я ей. - И только смерть старика помешала ему тебя выдать за старого друга из Лонгрофта. Орби с Ровеной считали, что ты отняла у них некого мальчика. Ров не простила тебе этот брак. Я использовал тот же прием, я мешал правду с ложью, догадку с открытым обманом. Я бил наугад, но сумел попасть в цель, всколыхнуть в душе Альдис сомнение. На разноцветных картинках из прошлого, что сохранила ее память, вдруг появились противные трещинки. Одна из них была связана с матерью Альдис, другая с подругами... - Каждый способен увидеть лишь то, что он хочет. Один, наклонившись к цветку, восхитится его ароматом, другой красотой лепестков, третий же обнаружит внутри червячка и брезгливо отпрянет, решив, что цветок болен, - тихо сказала она, прикрывая улыбкой смятение. - То есть, любой в мире видит себя? Жизнь - лишь зеркало и отражает в себе нашу душу? - спросил я. - Что ты даешь людям, то ты и получишь взамен? Удивленный взгляд Альдис сказал, что она не ждала диалога. Классический херпис легенд был не должен беседовать, он должен был нападать и брать то, что положено. Он должен был хотеть женщину и добиваться ее. Ради собственной похоти? Ради гомункула? Это не слишком-то важно... Поймав ее мысль, я опять испытал странный шок. Альдис думала так, как положено женщине, выросшей в Гокстеде, а я вдруг понял, почувствовал, что я ее не хочу. И вообще никогда не хотел. <О, ее чистота была так велика, что она поразила чудовище! Зверь, усмирив свою похоть, склонился перед целомудрием верной жены и, умывшись слезами, раскаялся в гнусных намереньях!> Именно так полагалось воспеть эту сцену в одной из дурацких баллад, распеваемых для развлечения публики. И я могу поручиться, что бард бы огреб кучу золота и вызвал слезы матрон патетическим бредом. Мне было плевать на ее целомудрие, верность и скромность. Я просто открыл, что всегда, с первой встречи, я видел в ней, в этой девочке, противника, даже врага, что смел нагло оспаривать нормы моей жизни. За женским телом я словно бы видел мужчину... Ее отца, Норта, который так твердо сумел ей внушить свои принципы? Или тебя, Рамман? Твои мечты о <достойной> и ненависть к <мерзкому ящеру>? Или сам склад ума Альдис мне в чем-то казался мужским, непохожим на логику юных красавиц, умеющих лишь покоряться и горько рыдать? - К нам относятся так, как мы сами относимся к миру? - опять повторил я, как будто желал лишний раз закрепить эту мысль. - Да, конечно. - И люди готовы ответить любовью тому, кто идет к ним с открытой душой, и изгнать негодяя, который желает им зла? Рамман в ней не ошибся. Я видел, что Альдис, еще не умея читать мысли, точно снимает подтекст информации, чувствует, где скрыт подвох. <Еще месяц активных занятий, и в ней разгорится искра Силы,> - вдруг пронеслось в голове. - Каждый сам совершает свой выбор, - сказала она. - Так учил меня папочка Норт, незабвенный гальдорский Хранитель, - закончил я фразу за Альдис. Внезапная вспышка огня, полыхнувшая в темных глазах, подсказала мне, что я почти свел на нет весь эффект от беседы. Она доверяла отцу и любила его. Для нее он всегда был учителем, другом, советчиком. И, попытавшись задеть Норта, я помог Альдис опять укрепить ее веру. - Проверим догадку? Узнаем, что думают наши друзья о твоем похищении? - прямо спросил я ее. - Хорошо, - согласилась она, не совсем понимая, к чему я веду. - Чашу? Шар? Пояснять вопрос мне не пришлось, Альдис знала, о чем идет речь. - Чашу. Глядя, как Альдис размеренно льет из кувшина малюсенькой струйкой прозрачную воду, я только вздохнул. Я уже перестал удивляться познаниям Альдис в магических штучках. Наверное, Норт говорил ей когда-то, что камень, хрусталь, может ей показать ту картинку, которую кто-то вложил в него. А вода, если ее перелить должным образом, просто сотрет информацию. ... Комната в замке... Две женщины в возрасте... - Я всегда знала, Галида, что Стентон не должен жениться на этой бесстыдной девице! - А что было делать? В Гокстеде нормальных приданых раз-два и обчелся, а ждать дольше было опасно! Конечно, он мог бы жениться на Ров, на блондинке, и мне не пришлось бы краснеть за невестку... Но Альдис ведь сделала все, чтобы их разлучить! Еще в детстве она положила на Стентона глаз и потом не могла упустить свой шанс... - Да уж, девица достаточно цепкая... Знала, чего она хочет! - И кто бы подумал, что Альдис бросит детей? А мой сын? Когда Стентон открыл, что женился на шлюхе, то он ужаснулся. Однако решил не позорить свое имя... Стентон терпел до последнего, даже когда он открыл, что его жена с Гратуром... - Что?! - Да то самое! - Но ведь она убежала с другим? Поначалу Альдис просто смотрела и слушала, а потом стала бледнеть. Мне на миг показалось, что все чувства умерли в ней. Я не мог уловить ничего. Потом, сжав края чаши, она очень резко качнула ее, и рябь смыла видение. - Ты полагала, что близкие ищут тебя? Что они перепуганы? Что сострадают тебе? - спросил я у нее, хотя знал, что ответа не будет. (Я просто хотел закрепить в ее памяти эти вопросы, заставить острее почувствовать боль от открытия.) Альдис, как будто не слыша, смотрела на гладкую воду, и я неожиданно понял: она что-то видит. Сама. Без меня. Что? Какая-то спальня... Кровать... На ней хрупкая женщина с умненьким личиком и копной пепельно-серых волос, в беспорядке рассыпанных по обнаженной груди... Рядом с нею красивый мужчина... Похоже, ему не до нежностей пылкой любовницы... - Свинство! Ну надо же так подвести меня... Прямо сейчас, когда есть шанс поехать в Лонгрофт! Сам Властитель призвал меня, и вот извольте: похитили... Лайцерф ее побери! - Успокойся, любимый, ведь ты не при чем. Она только мешала. Ты сам собирался расстаться с ней... - Но не сейчас! Эта дура умела всегда осложнить мне жизнь... У нее все невпопад! - А чего же ты ждал? Ты всегда знал: у дылды есть деньги, поместье, но нет ни манер, ни смекалки, ни вкуса. Она некрасива, глупа и вдобавок ханжа... Пальцы Альдис, сжимавшие чашу, совсем побелели, а я ощутил небывалую вспышку обиды и боли, ожегшую, словно огнем. А еще я почувствовал ревность и злость, сумасшедшей волной захлестнувшие Альдис. Они очень долго дремали в оковах рассудка и воли, теперь же, очнувшись, сплелись в тугой жгут небывалой агрессии. Я полагал, что я знаю предел гневу женщин, но тут опешил. Эмоции прежних страдалиц бледнели в сравнении с этим напором. - Все годы... Любила... Одна... Ожидая, как жалкой подачки, простого внимания... Значит, Флоранс... Почему? Почему она?... Этот поток чувств и мыслей хлестал, причинял боль тому, кто касался его. Альдис словно лишилась рассудка. - А случай-то очень банален! Любая замужняя женщина хоть раз прошла через это, - пришла вдруг незваная мысль. - Было бы от чего так беситься! И в этот момент я увидел: невидимый щит прежних чувств, укрывавший ее, неожиданно треснул, открыв очень узкий просвет моей Силе. Я сразу же выпустил Нож, острый луч очень точно рассчитанной Мощи, стремясь раздробить волевой блок, до этой минуты державший в узде ее чувства. Дальнейшее я помню смутно, оно было как в полусне. Альдис вдруг распрямилась и резко швырнула в меня чашу. Не долетев до стены, она тут же разбилась в осколки, столкнувшись с моим Ножом. - Ты! Ты проделал все это специально! Ты знал! Знал, как можно унизить меня! Звероящер! Скотина! Мразь! Я ненавижу тебя! Эта вспышка казалась довольно естественной, ярости нужен был выход. Я предполагал, что придет миг, когда Альдис просто утратит контроль над собой, как и многие женщины. И дело здесь не в Ноже, а в простой психологии. Нож просто снимет хваленый контроль. Это будет скорее смешно, чем ужасно, однако... Удар Силы был так могуч, что едва не расплющил. Я слышал не раз о боях Мастеров, но представить, что Альдис способна на это, не мог. К счастью, ее атака была импульсивной, она испугала ее больше, чем меня. Глядя бессмысленным взглядом на груду осколков скалы, Альдис стала дрожать крупной дрожью. Потом вдруг осела на пол... Я услышал сухие рыдания, чем-то похожие на истерический хохот. Должно быть, она понимала, что той, прежней Альдис, ей больше не быть. Никогда. Я, наверно, был должен почувствовать гордость победы, однако был просто растерян. То, что я увидел, совсем не понравилось мне. Я рискнул навестить свою пленницу только под вечер. Альдис сидела, обняв руками колени, и тупо смотрела в какую-то точку. Она побледнела, осунулась и словно бы постарела, однако блеск черных глаз был лихорадочно сух. Я готов был поклясться, что Альдис не плакала и вряд ли сможет когда-нибудь это проделать. Нежданный бессмысленный всплеск Силы просто лишил ее этой способности. - Херпис? - спросила она с неприятным смешком. - Появился? Чего тебе нужно еще? - Ничего. - Ты надеялся, что запугаешь меня, а теперь сам дрожишь? - Рамман тоже ведь был Наделенным, он часто проделывал сходные штучки. И я научился на них отвечать должным образом. - Он был из Мастеров... - очень тихо сказала она. - А ты даже не знаешь, что делать с нежданным <сюрпризом>, - продолжил я. - И, если я захочу уничтожить тебя, ты напомнишь мне, кто здесь хозяин? - Придется. Но только зачем мне возиться с тобой? Это Рамман хотел развести человечков какой-то особой породы, а мне их не надо. - Ты просто убьешь меня, ящер? - Да нет, отпущу. Зачем ты мне нужна? Я над ней не глумился, я честно сказал то, что думал. Разрушив защиту, хранившую Альдис, я вдруг обнаружил, что я опасаюсь ее. В моей жизни нет места для женщины с Силой, а просто убить Наделенную жаль. Мы теперь с ней и впрямь стали равными. Для Мастеров <Службы Магии> и для обычных людей херпис и наделенная Силой всегда будут нечистью... - Да, ты достиг своего, - усмехнувшись, заметила Альдис. - Открыв мне, кто я, ты убил меня... Вся предыдущая жизнь оказалась бессмысленной! Дом, любовь, дети... Один обман... - Все через это проходят, - достаточно грубо заметил я. В глазах Альдис мелькнул неожиданно-злой огонек. - Ты глуп, херпис. Ты полагаешь, что я не могу пережить ту дурацкую сценку из чаши? Не в силах простить мужу его предательство? Нет, Стентон не предавал меня... Это ведь я обманула! Не только его... Я внушила всем, даже себе, что я просто хорошая девочка. Добрая... Честная... Скромная... И совершенно такая же, как остальные... Забавно! И Альдис опять рассмеялась скрежещущим смехом. - А знаешь, чудовище Скал, я сейчас отдала бы все, чтобы вернуть время вспять! Я жалею, что я добралась до пещер, не сорвавшись в колодец. Жалею, что ты не дал Рамману сделать то, что он хотел... Добровольно бы я не далась, и он просто убил бы меня. А гомункул из колбы стал бы близнецом этих бедных созданий, которые служат в пещерах. В нем жил бы лишь страх... А еще я хотела бы здесь повстречать настоящего ящера. Нет, не тебя... Ты скорее колдун, чем животное! Пусть эту смерть называют в Гокстеде ужаснейшей... Я предпочла бы ее своей нынешней жизни. А кстати, ты сам-то хоть раз убивал таким способом? - Нет. Мне приятнее было смотреть, как потом вы рыдаете от отвращения и проклинаете жизнь, - огрызнулся я, так как вопрос не понравился. Я пару раз видел этот болезненный блеск отвращения и любопытства в глазах женщин, и он меня раздражал больше, чем откровенная ненависть. - Что, неприятно? - спросила она, уловив это чувство. - Тебя не заботило, что ощущают те, кто выполнял твои прихоти, ящер. Тогда почему же ты ждешь, что я буду щадить тебя? - Я звероящер, а ты дочь Хранителя. - Как это мило! Пытаться напомнить мне, кем я когда-то была! Ты убил меня, ящер. Той Альдис уже нет, есть я... Звероящер, верни мне меня! Меня, прежнюю! Я ничего не ответил. - Не можешь... Тогда прикуси язык и не шипи! И вообще, пошел вон... Вон отсюда! Я лучше нее разбирался в магических штучках. Разряд, что она послала, ткнулся в <щит> и скатился вниз дробной капелью уже безопасной энергии. - Я ведь могу и ответить! Еще как могу! - с неприкрытой угрозой сказал я. - А может быть, он мне и нужен, хороший ответ? Превращение Альдис из гордой и любящей женщины в ведьму казалось на редкость стремительным. Даже ее внешний облик теперь изменился. Исчезла спокойная строгость манер и речей. Блеск зубов и белков глаз усилился, смуглая кожа как будто бы стала светлее, а волосы гуще и жестче. Уверенный голос утратил свою мелодичность, а смех Альдис просто пугал. Я не раз предлагал ей уйти, а она хохотала. Зло, жестко, язвительно... - Ящер, ведь я твое зеркало! Я - это ты! Разве можно уйти от себя? Я не раз пожалел, что использовал Нож... Как-то раз я повел Альдис к кладбищу Скал, где погибла Орбекка. Я думал ее испугать этим зрелищем или заставить уйти искать смерть, о которой она полюбила со мной разговаривать. - Ты сожалеешь, что дышишь? Так вот шанс уйти! - сказал я ей. - Как мило! - (я часто теперь слышал это дурацкое слово, она явно нравилась Альдис.) - Но я не уйду. Не уйду! Ее крик вызвал легкую дрожь Скал. - Потише! Ведь ты можешь вызвать обвал! - Может, я и хочу это сделать? А, херпис? - спросила она и шагнула на зыбкую почву. - Эй! Эй, Скалы! Эй! Щель раскрылась. Однако она проползла далеко, дальше, чем было нужно. Она не могла поглотить никого. - Скалы! Мертвые Скалы! Обвал тоже был безопасным. - Ну что, херпис? Видишь, они не хотят мне вредить! Они мертвые. Так же, как я! Они чувствуют, что мы похожи! Слова Альдис были нелепыми, но справедливыми. Я тоже вдруг ощутил, что ужасное место как будто боится ее трогать. - Ящер, иди сюда! Ну, отойди хоть на шаг от прохода! - Нет, я никуда не пойду, - отвечал я ей. - Я не хочу. - Скажи лучше, что просто боишься! Она еще долго скакала, а я смотрел на нее. Этот танец меж трещин, которые быстро вились вокруг Альдис, казался безумным, неистовым и... Я не знал, когда вдруг ощутил: он волнует меня, пробуждает в душе что-то жуткое и непонятное... - Альдис! Вернись! Она лишь рассмеялась, и я ушел. Я был действительно зол на нее, и не знал, как, на ком все это выместить. - Что, наигралась? - взбешенно спросил я, увидев, как Альдис выходит из хода. - Да нет, не совсем, - отвечала она, как-то странно взглянув на меня. - Без тебя мне там скучно! Какой прок разваливать Скалы, если некого этим пугать? - Пугать? Орби уже сорвалась в пропасть! Хочешь уйти за ней следом? - взбешенно спросил я у Альдис. - Орбекка? На кладбище Скал? - удивленно сказала она. - Что ей там было делать? - Бежать от меня, - неожиданно резко тряхнув Альдис, прямо ответил я. - Она боялась. - Чего? - А вот этого! - и, притянув к себе Альдис, я грубо рванул ее платье. Не знаю, зачем я так сделал, чего ждал в ответ. Альдис часто меня донимала дурацкими шутками насчет <особенных ласк звероящеров> и намекала, что хочет восполнить пробел в своем жизненном опыте. Альдис нравилось, что я бешусь от таких предложений. Они унижали меня, потому что за ними я чувствовал злость и насмешку. Она не боялась меня ни как ящера, ни как мужчину. Она знала, что я ее не хочу, и специально дразнила: <Зато ты мне нравишься, херпис!> - Орбекка боялась тебя, звероящер? Напрасно, - с усмешкой ответила Альдис, не пробуя даже поправить одежду. Она хорошо понимала, что ее цинизм убивает любое желание, но не учла одного. Что-то сдвинулось после того, как я видел ее среди трещин... Во мне? В ней самой? Я не знаю, однако ее нагота неожиданно вызвала острый всплеск страсти... Я понимал, что не нравлюсь ей. Альдис совсем не скрывала, насколько она презирает <чудовище Скал>. (Это прозвище было открытой насмешкой с ее стороны.) Я ждал, что Альдис, сразу поняв, что со мной происходит, начнет отбиваться, но ей словно было без разницы, что я с ней делаю. Она не стала бороться, когда я ее повалил на базальтовый пол. И я первый раз в жизни не смог уловить, что она испытала, пока я ее обнимал. Когда я отпустил ее, Альдис поправила платье и с легким сарказмом спросила: - Ну что, полегчало? Когда мне теперь умирать? Через час? Через несколько дней? - Да когда пожелаешь. Отправься на кладбище Скал, прыгни в ближнюю пропасть - и все будет кончено! - так же ответил ей я. Перепалка казалась привычной, однако я вдруг ощутил, что слова больше не задевают меня. Они были пустыми, без смысла и чувства, как белая маска, покрытая фосфором. Она смущает, когда ее видишь впервые, но тут же ты понимаешь, что это не призрак, а только игрушка, которая прячет мальчишку, решившего вас разыграть. Я не использовал магию, когда решил ее взять. Альдис не защищалась особыми штучками. Она раз двадцать могла уничтожить меня, пока я, позабыв обо всем, обнимал ее. Но она просто закрылась, боясь показать, что с ней. Значит... Я вновь посмотрел на нее. Альдис встала, однако совсем не спешила уйти. Прислонившись к мозаике из драгоценных камней, она просто смотрела куда-то вдаль. - И почему я считал, что она некрасива? - невольно подумал я. В эту минуту мне вдруг захотелось обнять ее. Просто обнять, ощутить тепло смуглого тела, погладить роскошные черные волосы. - Это уже перебор, ящер. Я не хочу сантиментов, - пришел мне нежданный ответ, и в глазах Альдис вновь промелькнула издевка. - Ты просто смешон, когда хочешь играть роль мальчишки-пажа. - Точно так же, как ты в роли верной жены и заботливой матери, - сразу парировал я. - Я была ей, пока ты не сделал меня ведьмой, - тут же ответила Альдис и вдруг рассмеялась с надрывом. - Эх, ящер... Верни мне меня! Один раз я уже слышал эти слова, но теперь в них скрывался совсем другой смысл. С того дня мы не то что привыкли друг к другу, но стали терпимее. Альдис как будто махнула рукой на свое <превращение> и не пыталась его оценить с точки зрения старой морали. Тревожило только одно: ей понравилось кладбище Скал. (Я не раз замечал, что проход, закрываемый камнем, открыт.) Альдис часто бывала там. - Чудное место! - однажды не выдержал я. - Интересно, что ты там забыла? - Мне там хорошо, звероящер, - последовал жесткий ответ. Звероящер... Она постоянно звала меня так, и в ее устах слово звучало до крайности просто, обыденно. - Я Берольд, - как-то напомнил я Альдис. - Ты херпис, - с привычной насмешкой сказала она. - Ты химера, миф, образ из старых преданий, который не слишком реален. Берольд - все-таки человек, даже если он связан со Скалами. И относиться к нему нужно так, как к другим. А мне это совсем ни к чему! Поначалу меня раздражал цинизм Альдис, потом я привык. Я привык к ее шуткам и выходкам, я начал думать что наша жизнь чем-то похожа на самый простой человеческий брак. Двое взрослых людей, устав жить в одиночестве, соединяются, чтобы им было не слишком тоскливо. Вдвоем им удобнее. Будет к кому обратиться, кого приласкать, с кем сцепиться почти что до драки, а после опять помириться. Простой человеческий брак... Херпис и Наделенная знают, что лучше держаться вдвоем. Молния, быстрой стрелой проскользнув надо мной, раскрошила скалу, отбив крупный кусок. - Пошел вон, звероящер. Не смей приближаться ко мне! - Ты свихнулась? - Пока еще нет. Но я точно утрачу рассудок, смирившись с тем, что получилось! Я тупо взглянул на нее. Я потратил десяток лет, чтобы научиться скрывать свои мысли без помощи разных Защит, выдающих сознательный умысел. Альдис буквально в неделю освоила этот прием, позволяя улавливать то, что хотела открыть мне сама и скрывая достаточно много. Теперь я не знал, почему она так обозлилась. - Ты что, херпис, хочешь казаться наивней, чем есть? Ее выпад задел. - И с чего ты решила здесь все разнести? - очень грубо спросил я ее. - Ты считаешь, что ты самый умный? - последовал странный ответ. - Что ты все просчитал, и мне некуда деться? Что я примирюсь? - Я тебе сотню раз говорил: отправляйся, куда хочешь! Я не держу тебя! Ясно?! - Еще бы! Тебе и не надо держать! Только он все равно не родится, понятно? Наверное, Альдис считала, что все пояснила доходчиво, но я сначала не понял, о чем она. Кладбище Скал... Побывав там, она в первый раз пробудила во мне страсть и сразу же стала моей... Добровольно? Нас что-то толкало друг к другу почти против воли... И с первого раза... Она поняла это сразу же, в первый же вечер...Сначала она полагала, что бурные ласки избавят ее от того, что нежданно вселилось... Потом поняла, что ошиблась. Тогда пришла ненависть... И каждый раз, когда Альдис бывала на кладбище, чувство росло... Этот мутный поток чувств, эмоций, обрывков так долго скрываемых мыслей нахлынул внезапной волной, поразив. - Я не стану рожать звероящеров! Слышишь, ты, нечисть? - (Слова доносились как будто сквозь плотный туман.) - Не хочу и не буду! Ты понял? - Придется, - ответил я ей. - Если так получилось. - Считаешь, что я не смогу уничтожить его? Полагаешь, что мне помешаешь? Попробуй! Кусок скалы вновь разлетелся на части, разбитый броском Силы Альдис. Похоже, она собиралась достать им меня, но я вовремя сдвинулся в сторону. - Она и впрямь разнесет все вокруг, схоронив нас под грудой обломков, - подумал я, глядя на Альдис. Такой я ни разу не видел ее. Даже в тот миг, когда я, использовав Нож, раздробил то, что ей помогало держать в узде темный клубок скрытых чувств, не давая им вырваться из глубины подсознания. (Альдис как будто вела непонятная чуждая воля.) - Жизнь... Смерть... Все едино! - отчетливо слышал я голос. - Будь проклято все... Не хочу! Не желаю рожать эту мразь! Алый шар, отделившись от Альдис, взлетел к потолку, а потом запульсировал розовым светом. Он, шар, был живым! Невесомая сфера из Силы держала в себе существо, в чем-то сходное с нами. Сначала я даже не понял, что это такое. И только когда Альдис, вдруг побледнев, прислонилась к стене, я увидел: подол ее платья разорван и ткань очень быстро темнеет от крови. - Вот так, звероящер, - сказала она, не сводя с меня взгляд. - Теперь все, - и осела на пол. Тишина, наступившая в зале, была такой полной, что мне показалось: я просто оглох. А потом я почувствовал треск. Не услышал его, а почувствовал. Телом. Дыханием. Разумом. Я не могу передать того, что испытал в этот миг. В языке Наделенных и херписов нет таких слов... Треск был робким, но очень зловещим. Мне вдруг померещилось, что сотни мелких жучков жадно вгрызлись в базальт Черных Скал... Я не помню, как я взмыл над Скалами, выйдя из тела. (Прием был довольно обычен, однако сейчас совершился помимо моей воли.) Видимо, что-то сместилось в моем восприятии мира, поскольку, зависнув над ними, я вдруг обнаружил, что Черные Скалы... Прозрачны! Я видел в них каждый проход, все изгибы больших лабиринтов, все впадины... Я видел: кладбище Скал неожиданно стало расти, расширяться, вбирая в себя то, что было вокруг. Словно кто-то невидимый жадно высасывал жизнь из столетних камней... - Что же это такое? - подумал я с ужасом. - Что происходит?! Огромное древо, пронзившее все семь пластов мироздания... Множество крупных ветвей, расходящихся в разные стороны... Сотни, нет, многие тысячи мелких побегов, покрытых зелеными почками... Срез, открывающий ствол изнутри... Древо - наш тонкий мир... Сердцевина его - поток жизни... А каждый побег - целый род... Почка - жизнь человека... Один из могучих корней берет мощный поток Любви-Силы из недр.... Она мерно течет по стволу, помогая поддерживать жизнь... Временами она не доходит до части побегов, они усыхают и падают... Это совсем не вредит древу... Это закон, спорить с ним бесполезно. Часть веточек ярко мерцает, вобрав в себя больше, чем им полагалось... Они оттянули так много волшебной энергии, данной на всех остальных, что связь с корнем разорвана. Им остается одно: сжечь заветный запас и отпасть. Это тоже не страшно. Они далеко от истока, на самой окраине, хоть и считают себя самым центром Вселенной... Опасно, когда перекрыт сам исток. Когда кто-то, стоящий у корня, решит пробить тонкую кору, пустив в никуда драгоценную силу... И древо начнет болеть, чахнуть, ломаться и гибнуть... Картина сразила меня, я вдруг понял, что сделал. И Рамман, и я сам, и люди из секты могли причинять другим зло, убивать, не считаться с людьми, потому что мы были побегами умершей ветви, лишенной любви. Мы могли себя мнить кем угодно, но были простым сухостоем, который в назначенный час отпадал, не вредя стволу вечного древа. Гальдорский Хранитель стоял у корней. Сам он, зная Закон мироздания, не мог нарушить его, но вот дети... Совсем не случайно внушалось, что в них нет магической Силы! То, что я сначала считал лицемерием Альдис, что так раздражало меня в этой женщине, было нормальной Защитой истока. Ее энергетика слишком уж тесно была сплетена с необычною Силой отца. Подсознательно Альдис всегда понимала: с нее спрос особый, ей вряд ли простится обычный грех. И когда я, уловив подходящий момент, снял защитные блоки, она ощутила, что ей будет лучше погибнуть, чем жить, убивая исток. - Звероящер, верни мне меня! Она знала, о чем говорила... Открыв в себе то, что пугало, она не смогла одолеть это новое <Я>, и ее притянула Смерть. Нет, не взяла к себе, а просто сделала слабым послушным орудием... Кладбище Скал... Место Смерти, которая жаждет добычи, стремится пожрать все вокруг, но не может без чьей-либо помощи. Те, кто жил в Скалах до Альдис, ничем не могли помочь жуткому месту, поскольку цеплялись за что-то из внешнего мира. Она же, отрекшись от жизни, отвергнув себя, дала кладбищу шанс развернуться. Найди Альдис силы принять нашу общую жизнь и родить малыша, она бы одолела Смерть. Но, разуверившись в том, чем она дорожила, она не нашла ничего, что ее поддержало бы. - Ящер, верни мне меня! Скалы рушились, Смерть расползалась... - Верни! Я не видел ее, но я чувствовал, что душа Альдис сейчас со мной рядом. - Верни мне меня! - повторяла она, как заклятие. - Или все рухнет... И я неожиданно понял, что я должен сделать. - Идем! Нас давно ждут, - ответил я ей. - В Зазеркалье! Пласт, где невозможно понять, что действительно было, а что примерещилось. Мысль в коридоре зеркал обретает реальную плоть, начинает жить собственной жизнью, уже неподвластной тебе... Любой домысел можно принять в Зазеркалье за истину и оказаться в ловушке, не в силах найти правду... - И хорошо! Хорошо, что ты больше не вспомнишь о том, что случилось в пещерах, - подумал я. - Ложная память закроет реальность, вернет душе мир и покой... С чего лучше начать? Какой миг станет точкой отсчета для новой памяти Альдис? - ... жалею, что я добралась до пещер, не сорвавшись в колодец. Жалею, что ты не дал Рамману сделать то, что он хотел... А еще я хотела бы здесь повстречать настоящего ящера... Пусть эту смерть называют в Гокстеде ужаснейшей... Я предпочла бы ее своей нынешней жизни... Я понял, какую картину был должен создать... Подземелье... Она, Альдис, только очнулась от транса, в который поверг ее странный напиток... Она знает: я подмешал в него что-то опасное, чтобы она не могла помешать мне расправиться с Рамманом... Стоп! Не расправиться, а заточить в дальних Скалах. Он мне нужен, чтобы продолжить ужасные опыты по выведению новых гомункулов. Сам я не слишком умел в этом деле. Все правильно? Вроде бы... Зыбкий кривой коридор четко выдал картинку. Взглянув на нее, я добавил ряд мелких деталей. К обычному страху, который должна испытать Альдис, я подмешал жалкий проблеск сочувствия к Рамману, ставшему жертвой чудовища. Гнев на меня идеально дополнил палитру эмоций, испытанных Альдис. Потом пришла очередь сцены <зачатия жизни гомункула>. Я не хотел слишком сильно фиксировать чисто физический пласт, опасаясь, что он может дать сбой, напомнив о том, что действительно было. Я просто отдал Альдис весь букет чувств моих первых любовниц из Лонгрофта: их вечный страх, отвращение, чувство тоскливой покорности и невозможности хоть что-нибудь изменить... Когда я перешел к моей самой последней картинке, в которой забрал у нее неокрепший зародыш, решив поместить его в колбу, я вдруг ощутил, что меня неожиданно стало трясти и тошнить. Я, наверное, слишком устал путать правду и вымысел... - Хватит, пора уходить, пока мы не успели совсем заплутать, - решил я. Возвращение из Зазеркалья прошло очень быстро. Быстрее, чем было бы нужно. Я должен прежде был проверить, насколько расширилось кладбище, а я вошел в свое тело еще до того, как успел оценить изменения в Скалах. Зал с яркой мозаикой херписа был уже мертв, я почувствовал это мгновенно. Однако нам вновь повезло. Я сумел отнести Альдис в ближнюю залу, не вызвав обвала. Я видел: за время, пока наши души бродили среди Зазеркалья, она потеряла достаточно крови. Однако я знал, что она сможет выжить. Я вынес ее из Скал, нанял коня и отвез Альдис в Гокстед, в ее дом. - Живи, как сочтешь нужным, мы с тобой больше не встретимся, - подумал я, уходя. - Ты дочь Норта, Хранителя, я - звероящер... Что нам делать вместе? Прощай... Возвращаясь назад, в Скалы, я не подумал о шарике Силы, сиявшем расплавленным розовым золотом. Этот зародыш, отторгнутый Альдис, был только орудием кладбища Скал. Он не должен был стать человеком, он должен был просто заставить свою мать убить нерожденную жизнь, чтобы выжечь остатки любви в ее сердце. И, выполнив волю неведомых Сил, он, зародыш, был должен уйти. То, что он, отделившись от Альдис, был все-таки жив, ничего не меняло. Я знал: оболочка энергии матери быстро рассеется, выпустив жалкий комочек. Вернувшись в пещеру, я просто найду на полу загустевшую лужицу крови. Идти в главный зал, где сияла мозаика редких камней, мне казалось опасным. Я мог бы поклясться, что там не осталось живого пространства. - Зачем рисковать, если можно найти безопасное место? - сказал себе я. У пещеры, где Рамман растил существа, я на миг задержался. Мне вдруг показалось, что там кто-то есть. -Неужели, пока меня не было, в Скалы забрел кто-то из секты Раммана? Или его существа, испугавшись того, что творилось вокруг, сбились в эту пещеру? Вполне вероятно! - с досадой подумал я и шагнул внутрь. ... Сеть из трубок светилась, тихонько пульсируя. Множество нитей тянулось к единственной колбе, похожей на яркую грушу среди разноцветных ветвей... - Рамман! Даже не знаю, позвал я его тогда вслух или просто подумал. (Испытанный страх был таким сильным, что мог лишить дара речи.) Я помнил, что я, повинуясь неведомой Силе, уже уничтожил его, сломав шею. Наставник не мог возродиться! Но колба, сиявшая кровью и золотом, мне говорила: он жив. Только Рамман мог вновь возродить паутину из трубок, способных творить существа. И мне вдруг показалось, что он сейчас выйдет ко мне со своей черной плетью... С холодной улыбкой на тонких губах и спокойным бесчувственным взглядом... Придет и заставит меня заплатить за то, что я с ним сделал, забыв, что Наставник всегда прав... А я... Я вновь стану ребенком, который ночами рыдает в подушку, не зная, что делать и как угодить ему... Светлая тень промелькнула по гладкой стене, приковав взгляд. Округлая грудь, очень цепкие лапы и хвост... И коронка из длинных зубцов, окружившая голову... Херпа? Моя необычная мать?... Или просто видение Скал? Некий дух, обитающий в них? Дух, который способен творить чудеса? Но как может бесплотная тень, поместить в колбу шарик-зародыш? Как может сберечь ему жизнь? Для чего? Кому нужен младенец, отвергнутый собственной матерью? Странный гомункул, не нужный отцу? Тень от ящерки резко метнулась в расщелину скал, и мне вдруг показалось: я вижу, как гневно сверкнули во мраке две бусинки круглых глаз. - Нам! Нас почти не осталось! - как будто услышал я шепот, идущий из недр Скал. - В ней тоже течет наша кровь... Мы не можем покинуть пещеры... И мы не способны жить в Скалах, которые гибнут... И в тот момент я вдруг понял: гомункул из херписов. В этом младенце моя кровь! И я ощутил, что хочу, чтобы эта малышка увидела свет. Да, малышка. Ребенок из колбы не может быть мальчиком. Ведь не случайно, уже создав ложную память для Альдис, я ей внушил, что забрал именно девочку... Не я взрастил ее в колбе. Я даже не знал, что мне делать со штучками Раммана. Из всех гомункулов, созданных им, я остался один. Существа не умели себя защищать. Когда кладбище стало расти, их пещера была в числе первых, погубленных им. Хотя мертвые Скалы уже ничего не могли рассказать, я легко мог представить, как эти безмолвные слуги Наставника, знавшие только страх, робко сжимались в комок, ожидая конца. Ни один из них даже не думал, что можно попробовать выбраться из необычной ловушки... Я не знал, что потом будет. Я просто жил в Скалах эти семь месяцев, глядя, как ярко пульсирует свет груши-колбы, и слушая, как бьется сердце в сосуде. И странные мысли роились в моей голове. Хотя я и не мог управлять колбой, я начал думать, что я создаю эту девочку, чтобы унизить тебя, Рамман, и самому воплотить ту мечту, что вела тебя долгие годы. Ты верил: кровь херписов - это проклятие, а Сила древних Хранителей - благо. Я знал: Мощь одна, отличается лишь образ мыслей и ценностей тех, в ком она скрыта. И, разрешив непонятному духу пещеры сберечь жизнь ребенка, я понял, что мы создаем то, к чему ты стремился, а я не позволил тебе довести до конца. Я почувствовал, что от Судьбы не уйдешь, и ступил на твой путь, поняв, что не сумел обрести ничего своего. Моя жизнь была вечной борьбой. Я хотел доказать, что я выше тебя. Что слуга, звероящер, сильнее ужасного мага из Скал. Что я, херпис, способен достигнуть того, к чему ты безуспешно стремишься. Я знал, что твоя "власть над миром" была миражом, сумасшедшей мечтой существа, незнакомого с жизнью, тогда как я сам мог указывать людям, как им поступать, и влиять на события в Лонгрофте. Я, наконец, уничтожил тебя... Для чего? Чтобы вдруг обнаружить, что все, чего я добивался, твое? Это ты хотел править. Тебе нужен был целый клан Наделенных, который способен возникнуть при помощи девочки в колбе. Свернув тебе шею, не я взял твою жизнь, а ты взял мою! Уничтожив тебя, я открыл, что у нас один путь: власть и магия. - Что сотворит Сила девочки? Как ее можно использовать? Как укротить, чтобы магия этой малышки служила мне, а не вредила? Как лучше ее подчинить? Я почувствовал, что я боюсь эту девочку в колбе и в первый раз понял, что заставляло тебя так жестоко со мной обходиться. Твой страх, Рамман. Ты ненавидел меня, потому что боялся. И я, проклиная тебя, буду должен вступить на твой путь, потому что боюсь эту девочку. Все повторяется... И эту цепь не порвать. Ты опять победил! Я считал, что младенец появится позже обычного срока, как я сам, однако она родилась даже раньше, чем самый обычный ребенок. Простой человечек, похожий на сотни других. Ручки, ножки, головка... И тоненький писк, больше схожий с мяуканьем, чем с человеческим плачем. Такой беззащитный и жалобный... Когда я взял ее на руки, то ощутил чувство странной неловкости. Тельце было таким мягким, маленьким и нереальным... Пока я ее вез в деревню к кормилице, я опасался, что от сильной тряске в седле в этой девочке что-то сломается, хрупнет, как тонкий фарфор, и она перестанет дышать. Отдавая ребенка крестьянке, я сразу сказал, что я буду слать деньги два раза в год, и что младенца зовут Мирта. (Имя, которое первым пришло мне на ум.) Уезжая, я вдруг почему-то подумал, что правильно выбрал срок платы и нужно его соблюдать. Вряд ли эта крестьянка позволит травить малыша из богатой семьи, про которого помнят. Потом я вернулся назад, в Скалы. - Новый колдун... Он же херпис... - сказал я себе. - Повелитель пещер... Ни за что! Я почувствовал, что не смогу здесь жить, что ненавижу и Скалы, и магию Раммана. - Хватит с меня и того, что я здесь пережил, - вдруг пришло мне на ум. Необычный прибор для гомункулов я разбил вдребезги сразу же после рождения Мирты. Теперь я почувствовал, что я безумно хочу разнести остальные игрушки Наставника. Кладбище Скал будет лучшей могилой для пестрых магнитов, шаров хрусталя и таблиц для развития Силы... Следя, как приборы летят в пропасть, я ощущал, что я счастлив. Потом пришла очередь свитков. Я их сжег, оставив лишь два дневника: свой и Раммана. Я ни минуты не думал о странном видении херпы и о волшебной стране, что пригрезилась Рамману. Я не хотел размышлять о мистической Силе, сберегшей жизнь Мирты. Я чувствовал, знал, что не нужно тревожить ту жизнь, что сокрыта в пещерах. Она не для тех, кто способен прожить на земле. Если даже на миг допустить, что в далеких, пока неизвестных пластах, до сих пор есть народ звероящеров, лучше не трогать их Силу и магию, чтобы потом не платить непомерной цены. Я решил, что я должен проститься со Скалами, если хочу жить спокойно. Взяв часть драгоценных камней, я купил под Гокстедом большое поместье с хорошей конюшней, большим замком и кучей крепких построек. Устроил в поместье с десяток больших тайников и потом перевез из пещер все сокровища Раммана и колдунов. - Если ящерке нужно сберечь эти камни, она не позволит их взять, - решил я, но никто не вмешался. Проходы к подземным пещерам, где мы жили, я завалил грудой крупных камней, чтобы люди, входившие в секту, туда не попали. Зачем? Я не знаю. Наверно, хотел уничтожить саму память о жизни в Скалах. Потом, обустроив поместье, я снова вернулся в Лонгрофт. Побывав при Дворе, я сумел намекнуть кому нужно, что был бы непрочь познакомиться с клирами. Когда они пришли ко мне, я сказал, что хотел бы познать настоящую веру в Святого. Они меня приняли. Это был очень удачный ход. Я отдал Силу, однако взамен приобрел безопасность. Теперь ни один Мастер Службы не смог бы меня обвинить в том, что я Наделенный. К тому же власть клиров была очень сильной, они могли многое. Клиры ценили своих и старались помочь. Без них мне бы пришлось много хуже. Лишившись возможности действовать с помощью магии и читать мысли, я быстро утратил бы власть и влияние. Но связи, жизненный опыт, поддержка от клиров, а главное, золото, мне помогли удержаться. Теперь я стал сдержанней и осторожнее. Прежние штучки меня не влекли, я стремился во всем искать выгоду, четко просчитывать каждый шаг. Для развлечений остались ночные проулки и кабачки на окраинах, но... Все наскучило, стало бессмысленным. Даже без магии я видел ложь и продажность не только толпы собутыльников, но и ближайших <друзей> в секте и при Дворе. Я опять был один. Как всегда... Шесть лет я не видел ребенка. Я два раза в год приезжал в Гокстед, после неделю жил в новом поместье и вновь отправлялся в Лонгрофт. Один верный крестьянин, которого я посылал отвозить деньги, честно докладывал, что все в порядке. Он мог бы подробнее мне рассказать о ребенке, но я не хотел. Я боялся. Чего? Я не знал. Наконец я решился взглянуть на нее... Подъезжая к деревне, я чуть не столкнулся с подростками. Трое мальчишек стояли у дерева рядом с ревущей девчонкой пяти-шести лет. Копна черных волос, кое-как перевязанных старым шнурком, поцарапанный нос, руки в цыпках... Как видно, она не была долгожданным ребенком, которого нежно лелеют. Услышав ее плач, я вздрогнул. - Она? Не она? - спросил я сам себя, ощутив непривычную дрожь, и ладони, сжимавшие повод, вдруг стали холодными. В первый раз я пожалел, что примкнул к клирам и отдал Силу. Сейчас я готов был дать многое, чтобы почувствовать, что происходит в нечесаной черной головке. За долю секунды мне вспомнилось, как я пытался найти место между детей, презиравших меня. Та история вновь повторялась. - Чего она плачет? - достаточно грубо спросил я, подъехав к подросткам. Должно быть, я их испугал. Трое мальчиков вздрогнули, а черноволосая девочка, только взглянув на меня, закатилась еще громче, крепко вцепившись в рубаху одного из ребят. - Ничего! - недовольно ответил он, сжав руку девочки. - Нужно домой, а сестренка не хочет. - Куда интересней бродить в лесу, чем сидеть с матерью, - тут же добавил другой. И я понял: подростки не лгут, эта девочка вовсе не Мирта. Не знаю, что я испытал. Облегчение? Злость? Да, мне было досадно, что встреча еще впереди. Что я так глупо сблизил семейную сценку с лесной дракой давних времен. Что я принял за Мирту простую девчонку без проблеска Силы. (Хотя я утратил свои сверхспособности, я мог еще уловить, в ком живет Мощь.) Мальчишки меня проводили в деревню. Подростки боялись, однако старались быть вежливы. Я задавал им вопросы, они отвечали. Когда я назвал имя Мирты, они лишь пожали плечами: - Ах, Мирта? Она, вроде бы, из богатой семьи. - И какая она? - спросил я напрямик. - Никакая, - ответил один из мальчишек. - Ее обижают? - Да нет. Для чего обижать, если Мирта не может обидеться? Я не поверил ребятам, однако они были правы. Когда я увидел ребенка, то даже не знал, что сказать. Я и Альдис, ее мать, особой красой не блистали, однако всегда привлекали внимание. Нас забывали с трудом, Мирту же было трудно запомнить. - Она никакая... Мальчишка, сказавший мне это, был прав. - Мирта - славная девочка... Тихая, кроткая, очень послушная... Если бы все мои дети вели себя так, как она, я не знала бы горя! Она - просто чудо! - со льстивой улыбкой твердила хозяйка, и я не знал, что отвечать. Ты рассчитывал, Рамман, смешав Силу Мастера с кровью гальдорских Хранителей, вывести сверхсущество, перед Силой которого рухнут любые преграды. Я тоже поверил, что все будет именно так, и ошибся. Нельзя лить в единый сосуд воду, масло и ртуть. Им не стать одним целым. Смешав кровь трех рас, наделенных магической Силой, мы лишь потушили ее. Даже самый простой человек был сильнее, умнее и ярче, жизнеспособнее Мирты. И я вдруг пожалел, что ты мертв, Рамман. Самой ужасною карой тебе стала бы твоя встреча с живым воплощением краха твоей сумасшедшей мечты. Да, когда-то я искренне верил, что если я уничтожу тебя, то смогу стать свободным. Потом обвинял в том, что ты навязал мне свою цель, свою мечту, свой образ мыслей. Теперь же я понял, что, сделав шесть лет назад выбор, отрекшись от Силы, я впрямь стал на путь, непохожий на твой. Я бы мог повернуть время вспять через Силу, сокрытую в Мирте, однако Судьба уничтожила этот единственный шанс возвратиться назад. - Вы возьмете ее? Я не знал, что ответить хозяйке. В моих планах не было места для тихой безжизненной девочки. Я еще раз посмотрел на нее. Даже плакса из леса внушала мне больше симпатии. Она могла и кричать, и смеяться, и плакать, и даже любить. (Я запомнил, как крепко девчонка держалась за брата.) А Мирте, похоже, все было без разницы. Девочка чуть повернулась ко мне, равнодушно взглянула и снова потупила взгляд. - Что, поедешь со мной? - спросил я у ребенка, и Мирта послушно кивнула. Покорность меня разозлила. - Поедешь? Зачем? Ты, увидев меня, поняла, что я очень богат и могу тебе дать много больше, чем жалкую жизнь в деревушке? - спросил я у девочки. - Нет, - очень тихо ответила Мирта, опять посмотрев на меня. Ее взгляд удивил. Хотя я потерял свою Силу, никто не решался подолгу смотреть мне в глаза. - Никакая... - опять вспомнил я. Я готов был поклясться: она говорила со мной точно так же, как и с остальными, не видя особенной разницы. - Ты не боишься меня? Разве ты не слыхала про гнусных чудовищ, ворующих маленьких девочек? Может быть, я людоед? Я хочу унести тебя в замок и там убить? - грубо спросил я ее. - Не боюсь, - так же тихо ответила Мирта. Она не лгала. Я прошел собор клиров, утратив свои сверхспособности, но я читал по лицу много больше, чем люди. Движение губ, быстрый взгляд, дрожь ресниц говорили о многом. Брезгливость... Страх... Ненависть... Гнев... Отвращение... Я узнавал их всегда, под какою бы льстивою маской ни прятали люди свои настоящие чувства. Но Мирта совсем не боялась меня. ЭПИЛОГ объединяет все три дневника, завершая роман ДОЧЬ ХРАНИТЕЛЯ.