Д.Трускиновская Аметистовый блин повесть ------------------------------------------------------------- (с) Далия Трускиновская Все права сохранены. Текст помещен в архив Tarranova с разрешения автора. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия автора и/или его агента запрещено. -------------------------------------------------------------- Глава первая, совершенно реалистическия Жизнь всегда врывается некстати. Как правило, это случается, когда человек занят делом, требующим времени, терпения и мирного настроения. И вдруг - звонок, вопли, кошмары, собирайся, беги, лети, ползком, кувырком, ради всего святого, караул, во что бы то ни стало! Ну, стало быть, караул. Откладываешь дела и со вздохом бежишь, летишь, ползешь, потому что отказывать женщине, которая бьется в истерике, несолидно. Вот и на этот раз... Стоит уважаемый человек, известный тренер по культуризму, за изголовьем скамейки для жима лежа, двумя пальцами штангу снизу придерживает, а под штангой тужится, не в состоянии выпихнуть, юное создание, решившее перед пляжным сезоном за две недели сделать себе бицепсы как у ван Дамма. Тренер ждет, чтобы клиент совсем из сил выбился, потому что иначе на него не подействуют укоризненные слова: - А дышать кто будет? Ибо первейшая заповедь атлета - всякое усилие производить на выдохе. Но юные и всякие прочие оболтусы запоминают заповеди лишь тогда, когда столкнутся с ними лбом и набьют шишку. Вот мудрый тренер Сережа и провоцирует мучительные моменты тренировок, система у него такая. Так вот, наступает самое то мгновенье, чтобы задать роковой вопрос и получить ответ в виде выпихнутой кое-как, вкривь и вкось, но вроде бы вверх штанги. И тут выскакивает с телефонной трубкой буфетчица Настенька: - Сергей Григорьич, вас! Настеньке восемнадцать лет, Сережа для нее - тот идеал, к которому должны стремиться женихи, и всякого очередного жениха она затаскивает в зал, чтобы показать идеал в действии. Рост, вес, мускульная масса, непоколебимо спокойное лицо, античный профиль и выдержка киношного супермена - все это сразу ни один жених не потянет. Так что Настеньке через годок-другой придется снизить планочку. Поскольку воспитательный момент все равно загублен, Сережа двумя пальцами поднимает и кладет на рога пятидесятикилограммовую штангу (во поколение пошло, пятьдесят кило вытолкнуть не может...), а потом неторопливо берет трубку. В трубке - вопль души. - Сережка! Ну где ты пропадаешь?! Ты срочно нужен! Сейчас я за тобой заеду! - Привет! - неторопливо отвечает тренер. - Я все узнал. Счетчик Гейгера мне привезут сегодня вечером. А Виктор Иваныч уже раскурочил твой фен и обещает к субботе... - Какой Гейгер? Какой фен?.. Одевайся скорее, сейчас я у тебя буду! - А что случилось-то? - Кошмар! С тем и исчезает звонительница - бывшая супруга, между прочим. Что делать - приходится оставлять зал на стажера, студента Вадика, которому нужно сдать на кафедру какой-то загадочный журнал практики, вот он и прибегает на тренировки как бы для того, чтобы их проводить. Почему-то на кафедре тяжелой атлетики, к которой, после длительного недоумения, два года назад приписали культуризм, считают, что тренировку в зале проводит тренер, и непременно групповым методом. На самом же деле тренер присматривает, чтобы тренажеры не слишком ломали, а как качаться - каждый и сам знает, кроме зеленых новичков. Сережа как-то заглянул в журнал практики, прочитал, что утром сего дня проводилась общая разминка на свежем воздухе, и больше туда носу не совал. Ближайший подходящий свежий воздух - разве что на крыше, потому что зал - в самом центре города, в подвале старого дома, двор которого впритык забит машинами. Кошмар, стало быть... Ну ладно. Не первый, не последний. Сережа снял спортивный костюм и со вздохом распялил на руках новые джинсы. Сумасшедшая промышленность выпускала какую-то нелепую одежду - если штаны не жали в бедрах, то приходилось убирать двадцать сантиметров в талии, а если талия соответствовала Сережиной, то на бедра они бы вообще никогда не налезли. Последнее приобретение ушивала соседка. Две недели назад джинсы были еще впору, но Сережа, готовя к чемпионату атлета Вовчика, и сам дал немалую нагрузку на ноги. Лишних полсантиметра объема могли сыграть роковую роль - и чуть было не сыграли. Еле передвигая ногами в тугих джинсах, Сережа вскинул на плечо сумку, заглянул в буфет - предупредить Настеньку о счетчике Гейгера, и, с трудом одолевая ступеньки, выбрался из подвала. Стоило ему подойти к краю тротуара, как рядом затормозил "гольфик". Бывшая супруга распахнула дверь. - Да скорее ты! Насколько позволили джинсы, Сережа согнулся и плюхнулся на сиденье. Тут же "гольфик" понесся вперед. - А что, собственно, случилось? - спросил Сережа, уже предчувствуя основательное стихийное бедствие. Если деловая женщина чешет через весь город, не снимая белого медицинского халата и белой же шапочки, в которых работает с клиентами, то ее здорово припекло. - Случилось! - буркнула Майка, орудуя рулем примерно так, как ее пещерная прапрабабка - тяжелой дубиной. И точно так же, как заносит хозяина потерявшей управление дубины, заносило маленький суетливый "гольфик", пока не внесло в новый микрорайон и не ткнуло в зад припаркованному возле девятиэтажки "икарусу". Лишь чудом Майка успела затормозить. - Не слабо, - сказал Сережа, выбираясь из машины. За два года семейной жизни он понял, что ежели жена впадает в священное безумие - нужно молчать. Ему как мужчине молчать легче. А для нее как для женщины это мучительно. И когда она не дождется ни одного вопроса, то выскажет все необходимое быстро и в концентрированном виде. Так вышло и на сей раз. - Эта сволочь бросила Данку, - заявила Майка. - Я только что узнала. Мне Любка звонила. Данка заперлась дома, никому не звонит, никуда не выходит, телефон отключила! - Может быть, она уехала? - спросил Сережа, нажимая кнопку лифта. - Нет, Валька и Сашка ходили под окном кричать - так у нее свет горел. Невзирая на развод, Сережа с Майкой вместе ходили в гости к общим приятелям. Приглашение на Данкину свадьбу они тоже получили одно на двоих, из-за чего Майка уже дважды буянила: ей хотелось нарядить Сережу в костюм-тройку, магазины предлагали костюмы только для тонконогих и пузатых уродов, а надежного портного никто из знакомых не знал. Так что Сережа был в курсе всех подвигов Майкиных подруг и даже отчасти в курсе ее собственных подвигов. В лифте оба молчали. Майка явно волновалась. Она столько сил вложила в подготовку этого брака, что ощущала Данкино несчастье как свое собственное. Сереже очень хотелось рассказать наконец, что распечатку статьи о методе доктора Бадигиной он отдал Виктору Ивановичу, умелец работает в соответствии с ней, но он видел - это получится некстати. А ведь сколько суеты подняла Майка неделю назад, свалившись ему на голову со старым феном, двумя листами компьютерной распечатки, содержавшими инструкцию, и наполеоновскими планами преобразования своего салона красоты, носившего скромное и непритязательное название "Майя"!.. Вышли они из лифта на восьмом этаже и встали перед дверью, глазок которой был задвинут изнутри заглушкой. - Звони, - сказала Майка. Сережа нажал на кнопку, но в квартире ничего не тренькнуло. - Она его сломала! - Майка была мрачна, как полководец, ведущий в бой обреченную армию. - Но она там! - А может, за хлебом вышла? - Ты еще можешь шутить? - возмутилась Майка. - А если она над собой что-нибудь сделала?!. Сережа опять нажал на кнопку, можно сказать, лег на нее, но с тем же успехом. - Сережка... - Майка заглянула ему в лицо снизу вверх, распахнула глазки, приоткрыла ротик, и Сереже сразу стало ясно, что сейчас от него потребуют подвига. - И не проси, - отвечал он. - Но ведь тебе это - запросто! Сереженька!.. - А если у нее там кто-то есть? - резонно возразил Сережа. Выбить-то дверь он мог любым способом, хоть ногой, хоть плечом, но вешать ее обратно ему вовсе не хотелось. - Да нет у нее никого! Она там одна и... Тут в квартире раздался звук, очень похожий на выстрел. - Ой... - сказала Майка. - Сереженька!!! И приникла к широкой груди бывшего мужа - как приникала к ней всякий раз, осмысляя очередное похождение и нуждаясь во все понимающем собеседнике. - Погоди, - отвечал Сережа, отстраяя ее и примериваясь, как бы половчее выбить дверь. Майка повисла у него на шее с воплем "Не смей!" Сережа уставился на нее с великим недоумением. Только что она требовала плечом пробить дорогу к страдающей Данке, а теперь вдруг - "Не смей!" - Может быть, ей еще можно помочь, - сказал он внятно и попытался освободиться от Майки, но тут в квартире выстрелили еще раз. Глаза у Майки сделались совсем круглые. - Она что же... про-мах-ну-лась?.. Ой!.. Раздался и третий выстрел. - Странное самобийство, - заметил Сережа. - А когда мы вломимся, окажется, что у нее и пистолета-то нет. - А что же ЭТО? Как бы в порядке иллюстрации в квартире опять выстрелили. Сережа примерился и треснул кулаком по двери. Треснул грамотно - не столько кулаком, сколько всем предплечьем, чтобы сотрясти дверь с максимальным шумом и минимальным членовредительством. Ответом ему был пятый выстрел. - От кого же это она отбивается? - спросил Сережа. - Может быть, она заманила на прощанье в гости свою сволочь и теперь добивает ее? - Вот это было бы просто замечательно! - заявила кровожадная Майка. Всякий раз, когда Сережа сталкивался с женской солидарностью, он временно терял дар речи. Первый раз это произошло, когда три подружки, и Данка в их числе, исхитрились женить его на Майке. Почему-то им казалось, что непьющий, некурящий, синеглазый и благовоспитанный атлет должен непременно и моментально сделаться хорошим мужем. Данка дольше прочих свах засиделась в девках, и Сережа пережил несколько совместных кампаний по охомутанию жениха. Он волей-неволей присутствовал при составлении планов и диспозиций, которые должны были привести к блистательному результату, да почему-то не привели. Сам-то Сережа прекрасно видел, в чем дело, но объяснить это трем молодым женщинам, ощущающим себя охотницами и интриганками, не мог. Проблема заключалась в том, что... Грянул шестой выстрел. За ним - седьмой, восьмой, девятый и десятый. Пять минут Сережа с Майкой простояли под дверью, дожидаясь одиннадцатого выстрела, но его все не было. - Патроны кончились - сказал наконец Сережа и снова бухнул кулаком в дверь. На сей раз им открыли. Данка стояла на пороге в домашнем халате и с пистолетом в руке. - Привет! - бодро сказала она. - Кофе будете? Спасители очумело на нее уставились. - Ты это... вот это... п-п-положи, - посоветовал Сережа. - Я его на предохранитель поставила, - безмятежно сообщила Данка. - Хорошая игрушка! Всю жизнь мечтала о пистолете - и всю жизнь деньги уходили на что-то другое. А теперь вот собралась с духом и купила! Майка, ты что? Майка держалась за дверной косяк и делала страдальческие глаза. Данка вовсе не была похожа на брошенную невесту. В ее глазах горел опасный огонь. Казалось, что под халатом на ней - доспехи и сапоги со шпорами. И меньше всего ей сейчас требовались утешения. Сережа взял из ее руки пистолет и прошел из прихожей в квартиру. Там он все понял. Квартира была довольно длинная - если распахнуть все двери, то вполне можно было заниматься стрельбой по мишени. Данка и устроила домашний тир, купив в оружейном магазине вместе с пневматическим пистолетом и ловушку для пуль - железный ящик, в передней стенке которого была дырка с устройством, чтобы крепить бумажную мишень, а задняя имела такую конфигурацию, чтобы пули не рикошетили, а оставались внутри. В целом приобретение сильно напоминало жестяную хлебницу старого образца. Судя по стопочке простреленных бумажек, в последние дни Данка только этим и занималась. Онемевшая от неожиданности Майка отклеилась от косяка и, туго соображая, побрела вслед за Данкой на кухню. Занятый пистолетом и мишенями (среди которых обнаружилась и фотография с драной дыркой на месте лица, что свидетельствовало о достигнутой пристрелянности ствола и неплохой кучности стрельбы), он не прислушивался к голосам, пока с кухни не донеслось звонкое: - Блин-н-н!!! Первой в комнату вошла Майка. - Нет, ты слышал? - возмущенно спросила она. - Могу повторить, - пообещала Данка, появляясь с подносом. - Баба с возу - кобыле легче. Это - раз. Два - я дала слово чести, что выйду замуж за первого встречнего, кто сделает мне предложение. Пусть это будет хоть алкоголик подзаборный! И я из него сделаю человека! Сережа кивнул. Он все недоумевал, почему разрыв обошелся без истерики. И вот она, истерика, сообщила о себе. Теперь все было в полном порядке. * * * - А теперь я могу наконец рассказать, что сделал за эту неделю? - спросил Сережа, когда Майка везла его обратно в зал. - Так вот. Счетчик Гейгера у нас, считай, есть. Но не удивляйся, если от него не будет пользы. Там радиоактивность совершенно ничтожная. В картофелине из-под Чернобыля ее куда больше. Виктор Иванович понял, что нужно сделать с феном, и приладит резиновую трубку... - Резиновую? - возмутилась Майка. - Она же мягкая! - Из такой жесткой черной резины, с дырочками внизу, чтобы выходил горячий воздух. Остается найти большой кусок сердолика и привинтить к нагревающейся пластинке. Но где ты его возьмешь, я понятия не имею. - Я еще раз заходила к кришнаитам. Ты тоже, будет время, заглядывай. Они же всякие камни из своей Индии получают. Ожерелье из сердолика - пожалуйста. А кусок с белыми прожилками - фиг! - Разве это такая редкость? - Сережка, я всех лоточниц и чемоданщиц привлекла! - Чемоданщиц? - Ну, ходят по учреждениям такие тетки с чемоданчиками, а в них - серебро и полудрагоценные камни. Дуры - во! У них изнутри таблицы наклеены, какому знаку зодиака какой камень подходит! Они даже этого наизусть выучить не могут! Камни путают! Они даже не знают, что раухтопаз и дымчатый кварц - это одно и то же! - Ну и я не знаю. - Тебе это ни к чему. Но если Майка говорила, что какой-то предмет Сереже ни к чему, можно было держать пари - предмет доставит ему немало хлопот. Когда она затевала свой салон красоты "Майя", то сразу постановила, что мужчинам всех тонкостей этого бизнеса не понять. Но именно Сереже пришлось искать ей массажисток, потом подбирать литературу по правильному питанию (пятнадцать лет активного культуризма из кого угодно сделают врача-диетолога), потом и вовсе переводить какие-то инструкции к импортной аппаратуре с английского языка. Пока Майка придерживалась традиционных методов, все было более или менее спокойно. Потом она от не в меру грамотных клиенток нахваталась идей - завела ароматерапию (воздействие пузырьков с запахами проверяла на Сережиных ноздрях), цветотерапию (и кто же подбирал по каталогам нужные оттенки зеленого и желтого, когда у Майки в глазах зарябило?) и наконец докатилась до литотерапии. Но не в ее исконном виде, когда больного потчуют истертыми в порошок рубинами и изумрудами, а - до сердоликотерапии, которая - что-то особенное. Если бы Сереже попалась та ведьма, что рассказала Майке про метод доктора Бадигиной и принесла распечатку, живой бы он ее не выпустил. Метод был прост до невозможности - в старом фене закрепляется большой кусок сердолика, непременно с белыми прожилками, потому что в них-то и сидит радиоактивность, кусок этот нагревается и теплый воздух, овевая его, несет радиацию к больному месту - почкам, печенке, чирьям, ушибам, огнестрельным ранениям, да мало ли к чему. Майка, человек в целом здравомыслящий, рассудила, что насчет серьезных хвороб - дело темное, но что, если кусок сердолика, заправленный в старый фен, способен лечить прыщики? И развила бурную деятельность - то есть, сразу же по старой дружбе перевесила проблему на Сережу. И именно ему пришлось читать всякую ахинею о камнях-талисманах, чтобы стать экспертом при покупке сердолика нужной величины и полосатости. Потом какая-то клиентка, тоже начитавшаяся популярных изданий, сказала Майке, что все эти камни у чемоданщиц какие-то подозрительные - неизвестно, в каком реакторе их изготовили. Сережа попытался объяснить, что дешевле добывать нужный камушек на вершине Джомолунгмы и в мешках сносить его вниз, чем синтезировать в реакторе. Все-таки по образованию он был технарь. Но Майка, выслушав, затребовала счетчик Гейгера, про который помнила еще со школьных уроков гражданской обороны. Спорить с женой - и само по себе большая морока. А спорить с бывшей женой, которая чуть что - напоминает про узы дружбы, которые должны после кратковременного брака непременно связать двух цивилизованных людей, - морока еще почище. Поэтому Сережа беспрекословно раздобыл проклятый счетчик, хотя твердо знал - такого деликатного излучения, как от крошечного сердолика, штуковина, рассчитанная на взрыв атомного реактора, уловить не в состоянии. И он пообещал завтра же доставить этот бесполезный предмет Майке, и пожелал ей удачи в поисках камня с белыми прожилками, и был высажен на той улице, где просил, хотя и в двух кварталах от тренажерного зала, и даже успел туда как раз вовремя, чтобы предотвратить стихийное бедствие. Атлеты в очередной раз так решительно отвернули кран в душевой, что его заколодило. Вода хлестала с удивительной силой и скоростью, просачиваясь в щели между перегородками, и в женской раздевалке уже отправилась в плаванье обувь. А виновники торжества, понятное дело, смотались. Но Сережа предпочитал ликвидировать потоп в подвале, чем объяснять Майке про радиацию. Целую неделю его никто не тормошил - если не считать одного-единственного звонка. Майке потребовались весы, на который можно отвесить тридцать пять граммов. Когда-то Сережин папа увлекался фотографией и сам составлял реактивы, так что весы могли найтись в фанерном чемоданчике на чердаке, а могли и не найтись. Сережа пообещал посмотреть - но в тот вечер, когда он, вернувшись домой из зала, уже натянул старые тренировочные штаны, доисторическую дырявую фуфайку, а на голову - вязаный колпак в полоску, чтобы пыли на чердаке не набраться, в дверь позвонили. После развода Сережа поселился в однокомнатной квартирке с частичными удобствами на втором этаже старого дома в рабочем районе. Очевидно, раньше там жила бабка, промышлявшая подпольной водочной торговлей, потому что сперва по ночам отбоя от посетителей не было. Спустив с лестницы шестерых или семерых, Сережа обратил внимание, что вроде бы один экземпляр появился уже дважды. Люди не верили, что бабка померла или уехала - не могут такие люди помирать и уезжать, не имеют права! - и Сережа пошел на крайние меры. Перед очередным посетителем дверь отворилась как бы сама. Мужичок, негромко выматерившись, шагнул вовнутрь - и ему навстречу выплыло белое привидение, трепеща воздетыми крыльями и тихо подвывая: - Гу-у-у!.. Гу-гу-гу-у-у!.. Мужичок попятился, тоненько взвизгнул и исчез. На лестнице раздался грохот. - Счастливого плаванья, - пожелал Сережа, но простыню с дырками снимать не стал, и правильно сделал. Еще дважды пришлось гугукать, да на следующую ночь - столько же. Зато алкоголики поняли, что бабка померла, и перестали домогаться бутылки. Так вот, когда в дверь позвонили, Сережа прежде всего подумал о простыне. Звонок был коротенький, деликатный. Через две минуты он повторился. Сережа пошел открывать. На пороге стояло не-разбери-поймешь что. Мужская куртка с атлетического плеча, джинсы - и почему-то дамская кепочка, вроде той, что носила в прошлом году Майка. Козырек был надвинут по самую переносицу, а сзади кепочка странно топорщилась, как бы еле держась на голове. И в довершение картины - дамский рюкзак на плече... Это чудо, постояв несколько с опущенной головой, вздохнуло и жалобно произнесло: - Прошу политического убежища! - Ну, заходи, - позволил Сережа. Странный гость шмыгнул в квартиру и стащил с головы кепочку. - У меня не было другого выхода... - Причешись, - сказал Сережа. Волосы Данка стригла не то чтоб коротко, но так, чтобы вокруг лица торчал целый ореол. Были они густые, с характером, и впридачу крашеные. Из темно-русых она их сделала рыжими, такого цвета, какой в природе не встречается. Естественно, именно они прежде всего нуждались в маскировке. Данке удалось кое-как затолкать волосы в кепочку, но, вырвавшись на свободу, они устроили нечто вроде безмолвного скандала. - Я влипла, - кое-как укротив свой рыжий скандал, заявила Данка. - Мне нужно всего одну ночь перекантоваться, потому что на все поезда я опоздала. - А куда ты собралась? - поняв, что чердак отменяется, спросил Сережа. Данка перечислила штук десять городов в радиусе тысячи километров от своего родного. И сразу же полезла в рюкзак. - Сереж, я не с пустыми руками! Я честно принесла тебе ужин. Салат с креветками, фруктовый салат и сырное печенье! Все как ты уважаешь! Первым же делом она выложила на кухонный стол свой пневматический пистолет. - Приятного аппетита, - прокомментировал Сережа. - А ловушка? - Ловушка идет по следу, - хмуро отвечала Данка, добывая из недр рюкзака прозрачные коробочки с салатами и сырным печеньем. - У меня еще колбаса есть. Только она какая-то того... подозрительная... Сереже показалось, что он все понял. Он не знал подробностей Данкиного внезапного разрыва с женихом, предполагал только, что виновата невеста, то есть, как бы без вины виновата. С Данкиным характером следовало бы штурмовать далекий космос или гонять индейцев на Диком Западе. И если она временно, под воздействием подруг и магическим влиянием даты рождения в паспорте, помягчела, то надолго ее хватить бы не могло - месяца разве что на полтора. Накопившийся азарт должен был выплеснуться наружу бурно и костедробительно. И очень может быть, что жениху пришло в голову бросить Данку уже в приемном покое травматологического отделения больницы... Странным показалось, правда, что он так быстро оттуда выписался. А еще того страннее - что Данка, вооружившись, не нападает, а скрывается. Четыре года мирного сосуществования с женской логикой (два - в состоянии брака, да еще два - в состоянии платонической дружбы) приучили Сережу мирно принимать любые эксцессы. И еще он усвоил, что главное - не задавать вопросов в первые четверть часа. Майка обычно двадцати минут молчания не выдерживала. Накрывая на стол, Данка прислушивалась к шагам на лестнице. - Ты - единственный нормальный мужик в этом городе, - вдруг сообщила она. - Тронут, - немедленно ответил Сережа. - Ведь тебе и в голову не пришло, что я прискакала, чтобы уложить тебя в постель! - Не пришло, - согласился Сережа, косясь на пистолет. Все-таки у нее была удивительная для женщины кучность стрельбы... - У тебя мозги не повернуты на сексе, - продолжала Данка. Сережа промолчал. После развода у него, понятное дело, были приключения, но уже месяц он соблюдал целомудрие. Именно о сексе он в последнее время и задумывался... - И тебе не мерещится, будто все женщины должны бежать за тобой следом, раздеваясь на ходу и повизгивая от восторга! - Все - это сколько? - спросил Сережа. - Ну, все! Вообще - все! Кто-то, видать, основательно рассердил Данку своими мужскими притязаниями. Она со злости не ела салат, а пожирала. - Ты - ангел! - вдруг прочавкала она. И снова с головой нырнула в салат. Сережа уже выучился переводить с женского языка на мужской. Когда называют ангелом, прелестью, солнышком и прочими дореволюционными нежностями, - то просто-напросто благодарят за ту услугу, о которой через минуту попросят, чтобы ты, Боже упаси, не вздумал сходу отказать. В дверь звякнули. Данка вскочила из-за стола - и в руках ее оказался пистолет. - Убью! - решительно воскликнула она, не прожевав салата. Сережа неторопливо встал. - Не открывай! - потребовала Данка. - А если это ко мне? - К тебе? - видимо, эта мысль Данку удивила. Действительно, странно, что кто-то решил заглянуть в гости к хозяину берлоги в то время, как тут скрывается разъяренная женщина... Сережа открыл дверь - и понял, что Данка в какой-то мере была права. На пороге стояли два здоровых амбала. - Тут, что ли, привидение завелось, блин? - Ага, - сказал Сережа, поигрывая великолепно вылепленными грудными мышцами, прекрасно видными в дырки доисторической фуфайки. - Это я. Дальше что? - Блин! - изумленно воскликнул вдруг второй амбал. За Сережиной спиной он увидел нечто, поразившее его наповал. Первый проследил его взгляд. - Блин! - воскликнул и он. - Во, блин! - Ну, блин! - Ребятки, время позднее, блинная закрыта, - с тем Сережа всей накачанной массой двинулся на гостей. - На переучет. Привет. Гости, пятясь, вымелись, Сережа закрыл дверь и лишь тогда обернулся. Данка стояла в глубоком балетном плиэ, как бы сидя на незримом стуле, широко разведя колени и двумя руками держа свой огромный пистолет. Под прицелом она держала ту часть дверного проема, где могли бы возникнуть грудь или живот врага. И продолжала дожевывать салат. А то, что это место загородил сейчас Сережа, в расчет не принималось. - Положи игрушку, - как можно спокойнее попросил он. Данка выпрямилась, поставила пистолет на предохранитель и молча вернулась к тарелке со своей порцией салата. - Я с ума сойду, - вдруг пожаловалась она. Комментировать Сережа не стал. Воздержался. Хотя свое мнение на сей счет у него было. И однозначное. Напившись чаю, Данка вроде бы обрела рассудок. - Черт меня дернул за язык... - проворчала она. Сережа понял, что вот теперь ей уже не терпится рассказать все по порядку. - Ты говори, говори, - то ли попросил, а то ли посоветовал он. - А чего тут говорить! Погиб поэт, невольник чести! То есть я... - Кто - ты? Ты - поэт, или ты - невольник чести? - попытался уточнить Сережа. - Я - дура! Меня за деньги показывать нужно. Сережа вздохнул. - А в чем твоя дурость заключается? - Я дала слово чести. И весь город об этом знает! - Так... Сережа хотел спросить, когда была та радиопередача, или телепередача, или газетная статья, или все вместе, проинформировавшее город об этом событии, и сослаться на свое круглосуточное торчание в тренажерном зале, вдали от светских новостей. Но по Данкиному лицу понял, что язвить не стоит. Опять же, и пистолет... Пневматический, а бьет на сто восемь метров, если не врет инструкция, блин!.. - Помнишь, как я дала слово? - спросила Данка. - Когда вы с Майкой приехали меня из петли вынимать? - Было дело, - искренне пытаясь вспомнить, подтвердил Сережа. - Я поклялась, что теперь выйду замуж за первого, кто сделает предложение, будь это хоть подзаборный алкоголик, хоть президент партии сексуальных меньшинств, хоть... хоть... ну, не знаю кто! - Я никому об этом не говорил! - в ужасе воскликнул Сережа. Ужас, впрочем, был какой-то подозрительный... - При чем тут ты?!! - Майка?.. - Майка? - Данка призадумалась. - Ну, наверно, и она тоже. - А кто еще? - Да я, понимаешь, я! Я сама всем раззвонила! Ну и вот... - Посватался президент? - Хуже! Лицо у Данки сделалось такое, что Сережа осознал: лучше в петлю, чем под венец! И кто бы это мог быть? Данка смотрела на него так, будто Сережа не только знал этого человека, но и числил его на первом месте в списке смертельных врагов. - Ну? - с надеждой спросила Данка. - Еще не понял? - Понял... - ошарашенно произнес Сережа. В год своего знакомства с Майкой он застал как-то в Данкиной квартире человека, который вызвал у него резкое внутреннее сопротивление. Потом Майка с восторгом толковала, как Данка выставила это убоище и прокляла отныне и до веку. Затем в разговорах между подружками он фигурировал как образец всего того, чему в жизни порядочной женщины - не место. Да еще под кодовым наименованием - Убоище. Сережа полагал, что этот красавец давно уже пристроен, а о Данке и думать забыл. Оказалось - фиг вам. После позорного изгнания ему даже не потребовалось, в порядке зализывания ран, жениться на другой. Он был женат давно и выгодно. Жена приняла его, но, видно, где-то во внутреннем блокнотике поставила очередную галочку. Затем примерно совпали два эпохальных события - Данку бросил жених, а Убоище было брошено поумневшей женой. Но Данка-то осталась в своей квартире, вооруженная пневматическим пистолетом. А Убоище очнулось, сидя на чемодане. Заметавшись в поисках пристанища, оно и узнало про страшную Данкину клятву. К счастью, тот приятель, что разболтал о клятве Убоищу, позвонил Данке и предупредил, что к ней скоро приедут свататься. Жениха он не назвал, но это и не требовалось. Почуяв, откуда ветер дует, Данка собрала информацию - и поняла, что пора уносить ноги. У треклятого Убоища хватило бы подлости сделать предложение в присутствии большого количества народу - и Данка оказалась бы повязана по рукам и ногам. Она ожидала от судьбы чего-нибудь этакого, она просила судьбу послать ей хоть завалящего мужичонку, чтобы как можно скорее проучить беглого жениха. Но почему вдруг Убоище?.. В справедливом негодовании Данка напрочь забыла, что четыре года назад была влюблена страстно и отчаянно. И ведь видела она тогда в Убоище много такого, за что спокойной жизнью пожертвовать было не жалко. А теперь, полюбуйтесь, сидит на кухне, на чужой, кстати, кухне, и чуть что - за пистолет хватается. Разумеется, она не рассказала все это Сереже связно, так, чтобы следствия вытекали из причин, а не наоборот. Рассказала, как могла. Но он все-таки понял. И задумался - а что разумного можно сказать женщине, которая влипла в такую историю? Долго бы он думал, кабы не вмешался звонок. Данка цапнула пистолет. Почему-то ей мерещилось, что Убоище непременно идет по ее следам, готовое ворваться и потребовать немедленного исполнения клятвы. - Это телефон, - успокоил Сережа и снял трубку. - Сереженька? - когда Майка вкладывала сходу в голосок всю нежность мавританского гарема, это означало, что Сереженьке на ночь глядя придется куда-то ехать, устрашать дураков бицепсами и выносить Майкино тельце из-под огня. Она не была авантюристкой в сексуальном смысле слова, вовсе нет, она только время от времени попадала в какие-то не те компании, откуда не могла выбраться самостоятельно. Да и какой идиот захочет добровольно отпускать прехорошенькую женщину-ребенка, очаровательно наивную и миниатюрную, с глазищами в пол-лица, одну из тех немногих женщин, кому действительно к лицу короткая стрижка и челочка. Правда, в отличие от Данки, Майка свои русые волосы вычернила и сделалась от того очень пикантной. - Ну, я, - предчувствуя ночные подвиги, сказал Сережа. - Слушай, ты бы не мог меня отсюда забрать? - А ты где? - Сережка, садись в такси, я оплачу, и лети мухой... - Майка уже командирским голосом назвала адрес. И это оказалось далековато. - Зачем тебя туда занесло? - За сердоликом! За большим куском сердолика! С белыми прожилками! И тут кончается реалистическая часть нашей истории и начинается Аллах ведает какая. Благоразумный читатель возразит, пожалуй, что медицинское оборудование из старого фена, резиновой трубки и камня с сомнительной репутацией на реализм что-то не тянет. А нелепая клятва выйти замуж за первого встречнего могла прозвучать сгоряча, да кто ж ее всерьез выполнять станет? И бывший муж, вечно спешащий на выручку к бывшей жене, - тоже не из нашей действительности. А привидение, имеющее пятьдесят два сантиметра в бицепсе, - это как понимать? Извините. Вот такой на сей раз получается реализм. Кстати, все познается в сравнении. Так вот - по сравнению с тем, что будет дальше, это - презренное бытописательство, хуже всякого производственного романа. Ведь пока еще не нарушены ни один закон Ньютона и ни одно начало термодинамики. Но будут, прах побери, будут! И в большом количестве... Глава вторая, приключенческая У приключений странные повадки. Редкое приключение явится в приличное время - скажем, с утра, когда человек выспался, умылся (кое-кто - побрился), позавтракал и готов к бурному дню. Или, например, к обеду, в пик активности организма. Нет! Оно возникает, когда силы на исходе, ужин - в желудке, постель разобрана и телевизор выключен. Оно призывает под свои знамена людей измотанных, сердитых, бурчащих, недовольных. И ведь одеваются, суют в кошелек побольше денег, кидают в сумки то, что потребуется в дороге (Данка благоразумно затолкала пистолет не к себе в рюкзак, а в Сережину сумку), и тащатся леший знает куда! После того, как Майку пришлось в течение одного месяца извлекать последовательно из ресторана при телебашне, элитной гостиницы, где обычно селили приезжающих в город на гастроли знаменитых артистов (кто знал, что эти столичные звезды и пьют не как нормальные люди?), и засекреченной в подвале государственного учреждения финской бани, Сережа кротко поинтересовался, будет ли так всегда, или она свой годовой план уже выполнила. На сей раз адрес был банальный - улица, дом, подъезд, квартира. Услышав этот адрес и вслух повторив его, Сережа недоуменно посмотрел на Данку. В каждом городе есть улицы, неизвестные таксистам. И это честное неведение, не имеющее ничего общего с попыткой наездить побольше. Особенно много проблем возникло в последние годы, когда тысячи Советских, Пролетарских, Краснознаменных, Комсомольских, Пионерских, Ленинских, Первомайских и Октябрьских улиц вернули себе прежние названия. Но и раньше случались такие закоулки, которые вроде бы и в центре, а знает о них только человек, которого угораздило там поселиться. Данка в ответ сказала, что поедет вместе с Сережей - ей как женщине, возможно, удастся разговорить таксиста, покопаться в его подсознании и выудить нужное направление. Кроме того, одно дело - когда на выручку Майке придет мужик с бицепсами, от которого, да еще в ночное время, за версту разит мордобоем, а совсем другое - когда явится приличная пара. Можно будет даже сделать так - Данка позвонит в дверь и будет одиноко торчать перед глазком, а Сережа спрячется. Женская страсть к невинным приключениям не всегда Сережу радовала. Чаще наоборот. Но в Данкином предложении был резон - мало кто, зная за собой грехи и увидев на лестничной площадке атлета с хмурой рожей, добровольно распахнет перед ним дверь. Буркнув насчет приличной пары нечто, чего Данка не расслышала, а то быть бы крутой разборке, Сережа кинул сумку через плечо, пропустил Данку на лестничную клетку и старательно запер дверь. Таксист, как и следовало ожидать, инструкциям удивился. Но Данка (опять же, как и следовало ожидать) взяла власть в свои руки. Она дала общее направление и велела ехать, пообещав, что ближе к месту опознает пейзаж. И она действительно время от времени узнавала то вывеску, то магазинную витрину, то долгострой за дощатым забором, замороженный, надо думать, навечно. Удивительно, однако именно таким способом, способом мелкого и дешевого блефа, переулок-таки нашелся. Но Данка, увидев его, отказалась выходить из машины. - Может быть, ты сам сходишь? - спросила она, и Сереже почудилось, что голос снайперши звучал как-то жалобно и растерянно. - А ты в машине подождешь? - А я в машине подожду! - Но ведь неизвестно, насколько я там застряну, - резонно возразил Сережа. У него была интересная способность - доводить женщин до истерики тем, что он спокойным голосом сообщал им общеизвестные истины. Особенно это удавалось ему в тренажерном зале, когда он объяснял толстушкам, как именно им нужно голодать и выполнять упражнения. Данка в истерику не впала. У нее, как оказалось позднее, была серьезная причина остаться в машине, но объяснить это Сереже в трех словах она не могла, да и не хотела при совершенно постороннем шофере. Сереже причина показалась бы надуманной, потому что он мало верил в женскую интуицию и имел свое мнение о женской логике. Так что проще было выйти и дать ему возможность рассчитаться с шофером. - Второй подъезд, пройти во двор, повернуть направо, пройти вдоль стены, опять направо... - наизусть повторил инструкцию Сережа. - Не направо, а налево, и не вдоль стены, а вдоль бетонной стенки для мусорников, - вдруг поправила Данка. Голос у нее почему-то был сварливый. Сережа удивился, не поверил, решительно вошел во второй подъезд, сделал необходимые повороты и уткнулся в брандмауэр. - Странно, - сказал он. - А теперь пойдем как полагается, - предложила молча следовавшая за ним Данка. Ни слова упрека она ему не сказала - но в молчании было больше яда, чем в целом монологе, и Сережа оценил это. По части яда он и сам был горазд. Данка привела его на нужный этаж и к искомой двери. - Не нравится мне все это, - сказала она. - Давай-ка я позвоню, а потом заберусь этажом выше и подожду, пока ты там с Майкой застрянешь. Вот если застрянешь - я приду на выручку. - Можно, - с сомнением, впрочем, согласился Сережа. Данка протянула руку. Судя по тому, как были сомкнуты пальцы и округлена ладонь, - за пистолетом. - Обойдешься, - возразил Сережа. - Целее будет. И хлопнул ладонью по сумке, где лежал пистолет. Какие-то бурные чувства охватили Данку и устроили бешеное побоище - хорошо хоть, внутри, а не снаружи. Только на лице отразился слабый отблеск внутренней бури, да еще выразился он в недовольном шипе, исходившем из самой глубины возмущенной души. - Ладно, пойдем вместе, - вдруг решила она. - Хотя чует мое сердце... И нажала на кнопку звонка. Дверь им отворило странное создание той породы, которую Сережа всегда затруднялся определить в половом смысле. Ни на женщин, ни на мужчин экземпляры этой породы не тянули. Мужчина - это великолепное творение природы, имеющее развернутые плечи, прямую спину, мощные ноги, широкую грудь, внушающие всем женщинам доверие руки, а если повезло с генетикой - то и гордый профиль, и орлиный взор, и густые русые волосы, и героические брови. Одним словом, вылитый Сережа. Тот, кто долговяз, но при этом сутул, узкогруд, а ручонки имеет на манер куриных лапок, внушает Сереже мистический ужас. Сережа честно не может понять, почему эта живая иллюстрация пошлой шутки "Разденешь - заплачешь!.." не испытывает потребности в тренажерах и как иллюстрации не стыдно предлагать свою близость женщине... - Данусенька! - сказало создание, разведя руки совершенно балетным жестом, пропуская Данку в коридор и как бы не замечая, что за ней следует угрюмый атлет европейских кондиций. - А тут у меня Маечка! Ты ведь знаешь Маечку? Сережа принюхался. Судя по аромату, это был все-таки мужчина. Редкая женщина допивается до такого перегара... Недовольно фыркнув, Сережа шарахнулся, причем сделал это подчеркнуто и намеренно. Он искренне хотел, чтобы сутулый алкоголик к нему прицепился. Тогда Сережа с чистой совестью взял бы его за шиворот клетчатой рубахи и вынес продышаться. Но он не учел ширины своих плеч - многими годами тренировок возлелеянной ширины. Они и без того плохо вписывались в темный, узкий и захламленный коридор, а при артистическом движении и вовсе застряли. Высвобождаясь, Сережа обрушил довольно высоко подвешенный детский велосипед. Когда он нагнулся, чтобы ухватиться за раму поудобнее, висящая через плечо сумка сперва сама собой встала на круглую, образца пятидесятых годов, стиральную машину, а потом, уже оттуда, опрокинулась. Пневматический пистолет полетел на пол. Это была не лучшая конструкция пневматического пистолета. Фирма-производитель с точностью до миллиметра повторила общеизвестую модель "вальтер", и потому оружие весило немало, а грохоту при падении производило еще больше. Пистолет, проехав по полу меж расставленных для устойчивости длинных и тощих ног хозяина квартиры, отлетел к Данкиным ногам. Снайперша быстро присела на корточки, а когда выпрямилась - Сережа по лицу понял, что обратно он пистолет получит разве что через Данкин труп. Хозяин-алкоголик не заметил, кажется, даже падения велосипеда. Он искренне радовался, что после длительного отсутствия о нем вспомнила такая красивая женщина! За изгибом коридора Данка извернулась и спрятала пистолет под курткой, заткнув его сзади за ремень джинсов, как вообще-то принято носить нунчаки. Когда она вошла в комнату, то поняла, почему Майка позвала на помощь Сережу. Собственно, Майки видно не было, торчала лишь голова. И торчала где-то на уровне Данкиных колен. Гостеприимный хозяин усадил владелицу салона красоты в глубокое, да еще и продавленное кресло. А потом принялся заговаривать ей зубы. Для убедительности он снимал с полок художественные альбомы и клал их один за другим Майке на колени, в безумии гостеприимства утратив остатки разума. К ним он добавил большие застекленные коробки. Образовалась пирамида, которую Майка никакими силами не могла с себя сбросить, ей даже не за что было уцепиться руками, чтобы подняться - ручки кресла давно отлетели, остались одни деревянные штыри, да и до тех было не добраться из-за книг. Только мобильный телефон, как ни странно, оказался в пределах досягаемости, и то потому лишь, что он лежал в Майкиной сумке сверху, невзирая на мрачные Сережины прогнозы по этому поводу, а сумку Майка поставила возле кресла. - Как тебя сюда занесло? - спросил Сережа, не торопясь извлекать бывшую жену из-под завала и наслаждаясь зрелищем. - Сердолик! С прожилками! - лаконично и жалобно отвечала бывшая жена. Очевидно, ее тут заговорили до полусмерти. - Это же Наследник, - негромко сказала Данка. Но как сказала! Ярость клокотала в трех словах, судьбы мира вздрогнули и замерли - вот как она это сказала! - Наследник? - Майка не только вылупила глазищи, но и приотрыла рот. - Во, блин!.. Разговор у подружек получился молниеносный, но явно требовал продолжения. Сережа обернулся к хозяину квартиры, чтобы каким-нибудь вопросом отвлечь его. Тому было немало лет, а если судить по прическе - то много. Он облысел, но оставшиеся на висках и на затылке волосы почему-то не стриг, так что они висели легкими и игривыми локонами до плеч. Мужчина в расцвете лет еще не забывает вовремя стричься, это Сережа усвоил твердо - и стригся самостоятельно перед зеркалом. У него был хороший глазомер - он оттягивал прядь за прядью и укорачивал их на одно и то же количество сантиметров, а затылок время от времени подравнивала Майка. В последнее время - даже без комментариев. Потряс его также хозяйский нос - мечта хирурга из Института красоты. Из этого носа можно было выкроить два, а то и три обычных, стандартных. Причем Сережа не назвал бы его длинным, длины-то он как раз был приемлемой. Просто та его часть, которую полагалось бы назвать горбинкой, разрослась в неимоверный горбище. Словом, фигура, носившая прозвище Наследник, оказалась колоритная. Данка, которая общалась только с колоритными фигурами, сориентировалась сразу. Погасила ярость, нарисовала улыбку, вытащила на свет ласковую женственность. - А ты бы кофейку сообразил, что ли? А я бы тебе помогла, - предложила она, пока Сережа составлял в голове светский и ни к чему не обязывающий вопрос. - Кофейку? - недоуменно переспросил носатый алкоголик. - Ты понимаешь... И замолчал выразительно. - Понимаю, - сказала Данка. - Пошли на кухню, помою тебе четыре чашки. А кофе у тебя есть. Это я точно знаю. У тебя штанов не будет, а кофе будет. Вытаскивая захихикавшего Наследника из комнаты, она обернулась к Сереже с Майкой, скроив такую гримасу, которая без слов приказывала - а ну, живо! Сережа принялся быстро снимать с бывшей жены альбомы и коробки, складывая их прямо на полу. - Он обещал, что продаст мне коллекционный сердолик! - оправдывалась Майка. - У него этих камней знаешь сколько? Я всего на минуточку заехала!.. Сережа выдернул Майку из глубокого кресла и увлек в коридор. Одновременно прямо из стены возникла Данка. Сережа и не догадался бы, что старый шкаф так удачно маскирует дверь в кухню. - Ходу! - приказала Данка, первой бросаясь к дверям. Но, стоило ей взяться за ручку, как раздался звонок. Он был долгий и требовательный - мол, свои, не возись, открывай! - Блин... - прошептала Данка. - Так и знала... Она развернулась и, заставив Сережу с Майкой вжаться в стену, кинулась назад. Звонок повторился. - Меня тут нет - и уматывайте немедленно! - приказала Данка. - Если этот сучара Наследник разинет пасть - затыкайте чем хотите! - Есть! - крикнула ей вслед Майка. Сережа ровно ничего не понимал. Он не верил в женскую интуицию - а напрасно. Именно интуиция и не подвела Данку. Стоило ей скрыться в комнате, как буквально из шкафа возник хозяин-алкоголик. - А Дануся? - растерянно спросил он. - А Дануся убежала! - как бы и не соврав, отвечала Майка. - Она ведь всего на минутку. - А кофе?.. - А кофе для меня, я же просто загибаюсь без кофе, а попросить было неловко, я же тут впервые, - пихая зачем-то Сережу локтем в бок, голоском девочки, не обремененной мозгами, поведала Майка. - Дануся вышла - и через минуту позвонили. Мы и пошли открывать, потому что были рядом, потому что провожали Данусю, потому что я ей еще кое-что должна была сказать... Позвонили в третий раз - уж вовсе нахально. Предельно запутанный Наследник отпер наконец дверь - и вошли четверо. Трое составляли компанию и имели вид заурядно-богатый и сытый. Один был мужчиной за пятьдесят, крепкого сложения, лысоватый и очень уж морщинистый. Другой - тридцатилетний, худощавый, остроносый, какой-то несолидный, третий - явно "лицо кавказской национальности", хотя и обтесанное на столичный лад. Пожилой был в этой компании главным - это как бы само собой разумелось. Но четвертый - о, четвертый! Он был похож на маркиза при дворе Людовика Пятнадцатого. Породисто-изысканное лицо, также весьма носатое, но тут хоть весь объем ушел в длину, и серебрящиеся волосы, и тонкая фигура, причем плечи не вызвали у Сережи ни отвращения, ни даже возражений, такие это были широкие и прямые плечи, и крупные красивые руки - все это были те качества, которые заставляют благоразумных женщин делать изумительные глупости. Возраст красавца был неопределенный, хотя не более сорока лет. А вид свидетельствовал о нежной любви к собственной персоне. Начиная от стрижки, выполненной классным мастером, кончая изумительно подобранными по тону широким развевающимся плащом, великолепным шарфом и даже башмаками. Была в красавце некая элегантная расхристанность, чего Сережа как бы и не признавал достойным мужчины, но чему иногда, как бы это поточнее сказать... Не примитивно завидовал, нет! А чуточку, крошечку, капельку, в порядке самоиронии, глядя на это недостойное атлета дело свысока, за... Ну, завидовал... - Я уж думал, ты заснул, - не здороваясь, сказал придворный Людовика Пятнадцатого и поставил на пол большую дорожную сумку. - Принимай гостей! Вот тебе те самые покупатели на ту самую коллекцию! Берут оба ящика, блин, если договоритесь! А вы ведь договоритесь, носом чую! Сережа на него покосился. Когда внезапно ставшее модным словечко "блин" употребляла его бывшая жена, его это не коробило. Но Маркизу оно вовсе не шло - и тут Сережа проявил-таки свой хороший вкус и чувство стиля. Однако главной задачей для него было - извлечь Майку из этого вертепа. Поэтому он, ни с кем не здороваясь и не прощаясь, шагнул в раскрытую дверь и за руку вытащил из прихожей Майку. А потом эту дверь сам же и захлопнул. Они остались на лестнице. - Спасибо, - сказала Майка. - Ты настоящий мужчина. Но это - кошмар! Я думала - скончаюсь! - Под коробками? - уточнил Сережа. - Нет же! Когда Убоище вошло! - Убоище? - Ну да! Это же и было оно - Убоище! - Какое Убоище? - Ну, Убоище! Оно у нас одно и есть - Убоище! Когда Сережа познакомился с Майкой, у нее были три незамужние подружки, в том числе и Данка. У всякой из них имелась богатая личная жизнь, и из каких-то непостижимых для мужской логики соображений любовникам давались прозвища. Сережа четко помнил, что был мужичок "Мое сокровище", был "Этот хренозвон", был просто "Пузатый", так что Сережа мог месяцами кивать на улице знакомой роже, так и не зная ее подлинного имени. Выходит, один из четверых был пресловутым Убоищем. И, очевидно, именно живописный и длинноносый Маркиз. Заурядно-сытых, одинаково стриженых и костюмированных, подружки не уважали. Они требовали от жизни что-нибудь этакое. Майка и Сережей-то увлеклась, очевидно, потому что вторых таких бицепсов в городе наверняка не было, и не родился еще пиджак, в который они бы влезли. И, выходит, именно этого красавца, бабью погибель, выперли из дому, именно он сидел сейчас на чемодане, перебирая в памяти всех подруг, к кому можно бы хоть временно приткнуться, именно он узнал, что Данка оказалась свободна и готова со зла выйти замуж за первого встречнего! И от него-то она, перепугавшись до полусмерти, пряталась, готовая чуть что - палить из пневматического пистолета. Что там между ними вышло несколько лет назад - Сережа мог только предполагать. Судя по тому, с какой яростью Майка называла Маркиза Убоищем, - разборка вышла крутая. - Данка как чуяла! - продолжала Майка, спускаясь по лестнице. - Убоище же водило ее к Наследнику! Она мне про него рассказывала, только я забыла, а то бы через нее его нашла, а не через Сашку. Не надо было тебе Данку с собой брать. - Так получилось, - отвечал Сережа. - Откуда я знал? - А разве мы тебе не рассказывали? Вспомнить все, что рассказывали подружки про свою личную жизнь, Сережа был, естественно, не в состоянии. Очевидно, его широкие плечи внушали непреодолимое доверие - в те времена всякий раз, набив очередную шишку, одна из четверки забирала его посреди ночи на кухню и долго каялась в былых грехах и в теперешней глупости, просила настоящего мужского совета, получала его, клялась начать новую и нормальную жизнь, - а через два дня выяснялось, что все сделано с точностью до наоборот. Сережа не стал оправдываться в склерозе, а просто помотал головой. Тогда заговорила Майка. Оказалось же вот что. Ей дали телефон безумного и склонного к запоям ювелира. Она позвонила, осведомилась о большом куске сердолика с белыми прожилками, услышала, что этого добра - навалом, получила приглашение приехать в гости. Сережу она не позвала с собой по уважительной причине - визит был назначен на дневное время и ограничен четвертью часа. Причем это условие выставил хозяин сердоликов - он ждал покупателей, которые должны были приехать издалека. Майка, разумеется, опоздала, но и покупатели - тоже. А проклятый Наследник в ожидании сидел себе перед телевизором и прикладывался к бутылке коньяка. Когда человек начинает прикладываться в пять часов дня, то к половине седьмого его самого уже не мешает приложить к горизонтальной поверхности и накрыть одеялом. Однако Майка произвела впечатление - иначе она не могла. И Наследник принялся ее обхаживать. - Сережка, ты не преставляешь - это не человек, а энциклопедия! - с искренним восторгом рассказывала Майка. - Его заслушаться можно! Он про каждый камень столько знает! Он такие легенды наизусть шпарил! Обалдеть! - Так ты купила у него свой сердолик с прожилками? - Сережка!.. - Майка, судя по приоткрывшемуся рту, наконец-то опомнилась. Атлет покачал головой, но в глазах у него горел некий злорадный огонек. Сережа не думал, что родился человек, способный заговорить зубы Майке до такой степени. И проспиртованный Наследник в эту секунду даже вызвал некоторое уважение пуленепробиваемого атлета. Правда, лишь в эту мелькнувшую и улетевшую секунду. - Возвращаемся? - мужественно спросил он. Майка задумалась. - Там прячется Данка, - неуверенно сказала она. - Как бы мы ей нечаянно игру не испортили. Вот Убоище чертово! - Оно часто бывает у этого алкоголика? - Одна тусовка! Они учились вместе. Только не спрашивай, где и чему. По-моему, они там только пить выучились, - строго заявила Майка. - Если бы я знала - я бы к этому алкоголику не сунулась! Я бы к нему кого-нибудь за сердоликом послала. Сережа отметил, что, вслед за ним, она стала звать безумца "этим алкоголиком", и порадовался, как радовался всякий раз, когда женщина хоть недолгое время шла у него на поводу. Он надеялся, что таким образом приближает женщин к нормальному логическому и мужскому мышлению. - Но я слишком поздно поняла, что они знакомы. Как мне Данка сказала, что это Наследник, - я чуть в том кресле навеки не осталась! Это я во всем виновата... Как теперь Данка оттуда выберется?.. - Погоди. Убоище привело к Наследнику покупателей, так? - Так. Сережа задумался. - Ну, они могут там и очень долго просидеть. - Ага. А потом этот алкоголик с Убоищем на радостях напьются окончательно! - Давай подождем, - предложил Сережа. - Если этот алкоголик спьяну не договорится с покупателями, то они выйдут довольно скоро. И они с Убоищем сразу же начнут пить, так?.. - Откуда я знаю... - Подождем. Когда покупатели выйдут, я выжду немного и явлюсь туда с деньгами. Кстати, дай мне деньги. Я выкуплю твой сердолик - и ты навсегда забудешь этот адрес! Майка закивала с таким видом, что плохо знающий женщин человек, пожалуй, и поверил бы. - Сколько он стоит? - Не знаю! Мы говорили о чем угодно, только не о цене! - Молодец, - сказал Сережа. - А ты выбрала то, что тебе нужно? - Ты понимаешь, я не успела... - Молодец. Если учесть, что Майка просидела в гостях примерно с семи до половины двенадцатого, прежде чем догадалась позвать на помощь, то Сережина ирония была более чем уместна. - Говоришь, с белыми прожилками. А какого он цвета вообще? - решив сегодня покончить с этим безнадежным делом раз и навсегда, спросил Сережа. - Ну, я же тебе сто раз говорила! Они долго смотрели друг на друга примерно с одинаковым выражением лица, насколько это вообще возможно для круглого пикантного женского личика и удлиненного, с крайне героическими чертами, мужского лица. И оба пытались молча выразить свое недоумение: Майке не понимала, как Сережа умудрился не запомнить такую важную деталь камня, а Сережа не понимал, зачем ему вообще следовало обращать на нее внимание. Эта немая сцена произошла уже во дворе, том самом, где, руководствуясь Майкиными указаниями, чуть не заблудился Сережа. Говорят, еще Сара Бернар советовала: без лишней надобности паузы не делай, но уж если делаешь - держи сколько можешь. Или не она - какое это имеет значение? Сережа с Майкой продержали паузу столько, что каждый в глубине сознания успел отвлечься от причины и задуматься о чем-то совершенно постороннем. - Ты не помнишь, я на завтра записалась к стоматологу? - вдруг спросила Майка. Сережа довольно быстро выстроил путь ее рассуждений. Она прикинула, что покупка сердолика может завершиться часа этак в два ночи, спать она ляжет уже около трех, проснется как раз впритык, чтобы не опоздать в свой салон, а если и опоздает, то всего на какой-нибудь час, но весь утренний график от этого поползет... - Не помню, - честно ответил Сережа. О стоматологе он услышал впервые. Тут они услышали шаги на той самой лестнице, с которой спустились. - Покупатели! - радостно воскликнула Майка. - Вот здорово! Наверно, ему срочно были нужны деньги, раз они так быстро обернулись! - Погоди, дай людям выйти, - удержал ее Сережа. - Лестница узкая, а они там еще какие-то коробки нести собирались. Да и сами они не хилые... Три покупателя, обремененные большими сумками, вышли во двор. Сумки были клетчатые, пластиковые, с какими бабы-челночихи ездят за дешевым барахлом в Турцию. Коробок в них могло влезть немало. Сережа отметил, что, когда они вошли в квартиру Наследника, никаких сумок при них не имелось. - Тихо ты... - сказал один покупатель, шедший спереди, другому, который, видно, только что вякнул сзади. Это был старший из тройки, осанистый и морщинистый. - Андреич, а если оклемаются? - Не оклемаются. С тем все трое торопливо скрылись в глубине большого проходного двора. Сережа и Майка замерли в полном остолбенении. До них не сразу дошло, что люди, которые вышли с сумками, - обыкновенные воры. В квартире ювелира-алкоголика было что взять. С незапамятных времен висели там неплохие картины, а его коллекции камней были находкой для знатока. Даже Майка, которая знала до этого визита, что есть бриллианты, рубины и изумруды, а все прочее не в моде, была поражена сокровищами и окружавшими их легендами. Очевидно, имелось и столовое серебро, и еще какой-нибудь антиквариат. Прошло некоторое время - секунд шесть, а то и семь, - пока бывшие супруги догадались переглянуться. - Кто не оклемается?.. - страшным шепотом спросила Майка. Тут у Сережи в голове сработало. Он оставил Майку и побежал к двери, ведущей на лестницу. Майка понеслась за ним. Когда она взбежала вверх по лестнице, он уже перестал жать на кнопку звонка и прикидывал, как бы развернуться, чтобы ударить в дверь ногой или плечом. - Не открывают? - в ужасе спросила она. - Ой! Там же - Данка! Сережа отошел насколько мог, в два шага придал телу наивозможнейшее ускорение, за пять сантиметров от двери успел повернуться и влепился в нее плечом. Ничего не вышло. Не отвечая на трагические выкрики Майки, он повторил попытку - и вместе с дверью влетел в коридор, причем дверь наткнулась на старый и бездействующий холодильник, а Сережа пронесся мимо него и затормозил о вешалку. Вешалка рухнула. Майка увидела Сережу, стоящего по колено в доисторических пальто и шубах. Судя по мужественной неподвижности лица, он плохо понимал, что за дрянь на него свалилась. - Газ!.. - воскликнула Майка. - Газ... - ошалело подтвердил Сережа. Они одновременно кинулись на кухню и увидели весьма правдоподобную картину - вскипевший в большой джезве кофе залил горелку. Выключив газ и открыв окно, они поспешили в комнату - и увидели там печальную картину. И Наследник, и Маркиз-Убоище - оба лежали на полу, на вид - пьяные беспредельно, однако что-то было в этом опьянении странным и для Сережи, и для Майки, буквально четверть часа назад видевших этих людей хоть и нетрезвыми, но вполне бодрыми. Майка, которая, собравшись открывать салон красоты, прошла какие-то курсы с медицинским уклоном, опустилась на колени, наклонилась над ними поочередно, потрясла, подергала, даже оттянула каждому веко - и в растерянности принялась искать глазами Сережу. Его в комнате не было. - Сереженька! - в ужасе заголосила она. - Да не вопи ты... - сказал, появляясь из соседней комнаты, Сережа. - Этот алкоголик ничего не говорил - может, в квартире другой выход есть? - А зачем тебе другой выход? - Данка пропала. Конечно, у него тут такой бардак, что и слон пропадет... - Данка? - Майка, забыв, что перед ней - двое помирающих, вскочила на ноги. - Дан-ка! Дан-ка-а-а!!! - Говорят тебе, не вопи... Не в сумке же они ее вынесли... Сережа был крайне озадачен. - Сумки же здоровущие! - Данка весит по меньшей мере шестьдесят шесть кило. Ручки оборвутся. И ты представь, каково тащить в одной руке - двадцать, а в другой - шестьдесят шесть. Мы бы заметили такой перекос. Она где-то здесь. - Они ее убили... Она защищалась - и они ее убили!.. - Данка хорошо стреляет. Хоть одного она бы да уложила. - Из пневматики? - Даже из пневматики. - Блин... - прошептала Майка. - Давай вызовем милицию. И скорую помощь. Я боюсь - они какие-то не такие... Дан-ка-а-а!.. И на этот вопль никто не отозвался. - Погоди, я сам посмотрю, - и Сережа направился в самую дальнюю комнату, где скрылась в панике Данка. Это была не спальня - это была берлога. Сережа исправно заглянул во все углы, не поленился - встал на четвереньки и потыкал снятой со стены художественной корягой под кровать. Данки не было. Был почему-то легкий запах озона... Тогда Сережа встал и оглядел берлогу более внимательно. Стен не было видно под коврами и пустыми полками. Пустыми полками?.. Сережа изучил их - судя по длинным полоскам пыли, на них стояли какие-то узкие штуковины. И исчезли. Значит, воры, по недоумию приведенные Убоищем, и сюда забрались. Но не унесли же они в своих сумках и Данку! Данка, конечно, тоже сокровище, но не до такой степени, чтобы ее в сумке таскать... Что-то произошло в этой захламленной квартире - но что? Что могло оставить запах озона? Не пневматический же пистолет, заряжаемый баллончиком со сжатым воздухом. Или углекислым газом? Данку могли выбросить в окошко - но окошко спальни, обследованное Сережей, если и открывалось, то много лет назад. Сережа пошел по квартире целенаправленно. Он искал двери. Судя по географии, алкоголик жил в аппендиксе большой дореволюционной квартиры, поделенной на две, если не на три обычных, советских. Жильцы таких квартир, как правило, заставляют ненужные двери шкафами - и Сережа, напрочь забыв, что сюда еще должна прибыть милиция, старательно отодвинул все три имевших место в комнатах и в длинном коридоре шкафа. И он нашел три двери - и с опозданием понял, что человек, ушедший в одну из них, никак не может задвинуть за собой еще и шкаф... - Что мы имеем? - спросил он себя. - Мы имеем четвертый этаж, герметически запаянные окна, одну нормально функционирующую дверь наружу и отсутствие женщины, главные приметы которой - скверный характер и пневматический пистолет. Эта женщина не хотела выходить из спальни, пока вон тот субьект, именуемый Убоище, находится хоть в алкогольном, но сознании. Значит, она там сидела, пока воры не усыпили хозяина с Маркизом-Убоищем неизвестным, но эффективным способом. Затем воры, сгребая сокровища Наследника в сумки, сунулись в спальню - и что получилось? Они без лишнего шума, без единого выстрела, покинули ограбленную квартиру в полном спокойствии, в полном составе и с добычей. Оставив запах озона... И он произнес слово, которого всегда тщательно избегал: - Блин... Вот и кончился реализм, будь он неладен! Согласитесь, атлет в дырявой простыне - явление хоть и не будничное, но и не запредельное. И женщина, которая своему слову хозяйка, хоть и редко, но встречается. А вот бесследное исчезновение человека из замкнутого пространства уже попахивает фантастикой. Да что фантастикой - мистикой! Фантастика - это когда инопланетяне, тарелочки, зеленые человечки. И нужно быть вовсе дремучим человеком, чтобы в месте приземления тарелочки не замерить радиационный фон. Есть изменения - значит, что-то произошло. Нет - перед нами классический пример свидетельской шизофрении. Сережа вовремя вспомнил, что неразумная Майка все-таки таскала с собой счетчик Гейгера на предмет радиоактивности сердолика. Ему было неловко за себя - атлеты не должны верить во всякую чепуху. Но он вышел из спальни, взял у Майки счетчик и обошел с ним помещение. Какая-то слабая реакция была в углу спальни, возле распахнутой и пустой застекленной витрины. То ли была, то ли почудилась. Счетчику, который провел молодость в кабинете гражданской обороны, тоже чересчур доверять нельзя. Так вот, скажу по секрету - это началась мистика.