Филип Хосе Фармер Конец времен ------------------------------------------------------------- Philip Jose Farmer. Timestop! (1960) (с) Даниэль Смушкович, перевод, 1997 Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. -------------------------------------------------------------- Глава 1 Доктор Лейф Баркер притянул женщину к себе. Она не сопротивлялась -- пока; не за этим она пришла к нему. Насколько было известно Баркеру, женщина намеревалась проявить покладистость, а затем вопить во всю глотку, пока не ворвутся поджидающие поблизости уззиты, чтобы арестовать богохульника. Или сделать вид, что арестовывают. Женщина подняла взгляд; ее накрашенные губы были полуоткрыты. --Вы думаете, это все же верносущно? -- спросила она. --Во всяком случае, реально,-- ответил Лейф и накрыл ее губы своими. Она отозвалась на его поцелуй страстно -- даже слишком страстно: он-то знал, что она играет. И переигрывает. Или... быть может, ей такая работа нравится больше, чем пришлось бы по вкусу ее начальству. Лейф протянул руку и, прежде чем женщина поняла, в чем дело, ухватил стягивавший тонкую шею плоеный воротничок и с силой разодрал сзади ее платье. Голубые глаза широко раскрылись, женщина попыталась отстраниться, сказать что-то, но Лейф впился в ее губы. Она не смогла даже шевельнуться, прежде чем оказалась обнажена до талии. Потом Лейф отпустил ее, готовый оглушить ее ударом ребром ладони по шее при попытке взвизгнуть. Женщина, однако, была совершенно ошеломлена той стремительностью, с которой он приступил к соблазнению. Возможно, она недостаточно долго занималась своим ремеслом, чтобы без должного почтения отнестись к ламедоносцу. Благодаря промывке мозгов она твердо усвоила, что занимающий пост Лейфа Баркера -- выше всяких подозрений. Возможно. Что бы ни творилось в ее мозгу, лицо женщины оставалось прекрасно. Тот, кто послал ее, знал, что делал. Трудно не поддаться чарам этой хрупкой высокой блондинки, чье тело кричало о женственности, но черты лица сохраняли детскую невинность. Страстное, но все же дитя. Однако обнажившиеся теперь груди разрушали это впечатление, и Лейфу легче стало решиться продолжать план. Осознав, что Лейф бесстыдно разглядывает ее бюст, женщина поспешно прикрыла грудь ладонями. Лейф расхохотался. --В чем дело? -- спросил он.-- Тебе вдруг расхотелось становиться моей любовницей? И ты вовсе не восхищалась мной издалека, сколько себя помнишь? И ошиблась, придя сюда, чтобы отдаться мне? Решила не нарушать законов святого церкводарства? --Н-нет,-- чуть запинаясь, ответила женщина.-- Я... я просто не ожидала, что... --Что твои приятели не успеют добраться сюда, прежде чем я совращу тебя по-настоящему,-- закончил Лейф все с той же чарующей улыбкой. Женщина побледнела, раскрыла рот, пытаясь ответить, но парализованная ужасом глотка отказывалась пропускать звуки. --Это символ нашего времени,-- заметил Лейф. --К-какой символ? -- выдавила из себя женщина. --Когда-то,-- объяснил Лейф,-- носивший этот символ,-- он дотронулся до приколотого к рубашке значка -- золотого Л еврейского алфавита,-- считался выше всех искушений. А, будучи выше искушений, он оказывался выше подозрений. И уззиты не пытались тогда доказать верносущность его поступков неуклюжими попытками соблазнения. Но мы живем в убогое время и подозреваем всех.-- Он помолчал секунду и резко спросил: -- Тебя Кандельман послал? Женщина вздрогнула, и Лейф понял, что нащупал на правду с первой попытки. Итак, его проверяло не руководство Корпуса Холодной Войны. Ловушку поставил Кандельман, глава уззитов -- тайной полиции союза Гайяак. --И много твоих приятелей сидит в засаде? -- осведомился он. Женщина молчала. Лейф взял ее за руки и резко отвел их, заставляя обнажить груди. Женщина отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Снизу вверх, от самых бедер по бледной коже начал распространяться румянец. --Не хочешь говорить -- не надо,-- произнес Лейф.-- Гляди! Он отошел, нажал несколько потайных кнопок на стене, и тут же перед ним засветился экран. Видна была гостиная пентхауза, и три распростертых на полу тела в черных уззитских мундирах. --Ламедоносцы имеют много привилегий,-- пояснил Лейф.-- Одна из них -- право защищать свое уединение. Так что нажатием этой вот кнопки я могу наполнить гостиную наркотическим газом. --Но газовые клапаны дол...-- Женщина осеклась. --Должны были быть испорчены одним из твоих приятелей? -- ехидно подбодрил ее Лейф.-- Так оно, наверное, и было. Но не такой же я дурак, чтобы не установить дублирующую систему, о которой Кандельман, увы, не знает. Женщина судорожно пыталась прикрыться обрывками платья. В ее голубых глазах плескался ужас. --Зачем вы мне это рассказываете? -- прошептала она. Из ее вопроса Лейф понял: она ждет, что Лейф убьет ее. --Потому что ты будешь и дальше работать на Кандельмана,-- объяснил он.-- И на меня -- тоже. Но верна ты будешь прежде всего мне. Выдать меня уззитам ты побоишься. --О чем вы?..-- выдохнула она. Лейф медленно подошел, вновь потянулся к ее груди. --Ну ты же знаешь Кандельмана. Он не потерпит полового многоложества даже от своих агентов. Я ведь знаю -- тебе полагалось возбудить меня и тут же позвать своих. Кандельман у нас такой высокоморальный -- он готов убить человека или ввести в искушение ламедоносца, но не потерпит, чтобы его девочки играли роль до конца. --Не хотите же вы... --Конечно, хочу. После того, как я тобой овладею, ты вряд ли осмелишься выдать меня Кандельману. Кроме того, ты красива, а у меня уже месяц не было женщины. --А ваша жена? -- Женщина попятилась. --Мы с женой,-- Лейф коротко рассмеялся,-- даже не целовались. Его жертва отступала, пока не уперлась обнаженными лопатками в холодный камень стены. Тогда она рухнула перед ним на колени. --Во имя любви Предтечи! -- взмолилась она.-- Не надо! Я буду проклята навеки! Какое-то мгновение Лейф и вправду подумывал, а не отпустить ли ее. Потом он решил не делать глупостей. Чтобы эта подсадная утка не выдала его Кандельману, ему надо или изнасиловать ее, или убить. Последнего делать ему не хотелось. Красивая все же женщина. --Дорогая моя Ингрид,-- пропел он успокаивающе,-- это вовсе не так омерзительно, как ты думаешь. --Нет, прошу вас! -- надрывно взвизгнула она.-- Меня заставили! Кандельман отправил бы моего отца к Ч, если бы я отказалась! Лейф заколебался. Может, в этой истории есть доля правды? Сомнительно. Фанатик Кандельман доверился бы только другому фанатику. --Ты лжешь,-- проговорил Лейф.-- А если и не лжешь -- я хочу тебя! Он подхватил ее и легко поднял с пола. Через пять минут она прекратила сопротивляться, а еще через минуту -- отвечала ему с той же страстью, что и до той секунды, когда Лейф сорвал с нее платье. Теперь она не играла -- в этом Лейф был уверен. Глава 2 В прозрачном кубе на стене бушевал вихрь огненных искр, бросался на стенки, как пойманный зверь; катились тучи и сверкали молнии. Внезапно хаос сменился порядком. Куб бешено затрещал, в нем поплыли тени, одна из которых напоминала сидящего за столом человека. Несколько секунд контуры его колебались, потом, точно решив все-таки воплотиться, тень обрела четкие очертания, став миниатюрным подобием реальности. Показывал куб правительственную телестудию. Стол, диктор за столом и портрет Исаака Сигмена за спиной диктора были точным подобием настоящих, только вшестеро меньше. В своем пентхаузе на крыше больницы Суровой Благости доктор Лейф Баркер потягивал кофе и сонно пялился в куб. С каждым днем устройство работало все паршивее. Можно, конечно, вызвать перегруженных работой техов, и если те смогут реквизировать требуемые материалы -- очень большое "если" -- то доведут куб до девяноста процентов КПД. Ненадолго -- потому что скверного качества запчасти быстро вернут аппарат к нынешним семидесяти восьми процентам. Нет, техов вызывать не стоит. Эти неполадки -- знак грядущих перемен. Лейф Баркер глотнул обжигающего кофе. "Добрый знак". Лейфу такие знаки нравились. Он сам создавал их, он был пауком, который, сплетя сеть, время от времени подергивает за ниточки. --...Верносущен ли приход Конца Времен в течение года, нельзя сказать,-- бубнил голос в кубе.-- Однако события последних шести месяцев указывают на подобную возможность. Все вы знаете, о чем идет речь -- странные знамения и знаки, столь многочисленные в последнее время. Лейф сонно усмехнулся. Да, руководство союза Гайяак само распустило слухи о скором Конце Времен -- предсказанном священными писаниями дне, когда Сигмен вернется из своих странствий по прошлому и будущему в настоящее. В тот день сокрушатся враги его, и награждены будут истинно верующие. Каждый из верносущных получит в свое распоряжение собственную вселенную; никто больше не будет иметь власти над избранными, и ангелы-хранители не будут больше проверять каждый их шаг. Правительство Гайяак само решило отвлечь собственных жителей от утомительного труда и нищенской зарплаты. Но эстафету перехватил Корпус Холодной Войны Пограничья, и крохотный камушек вызвал лавину. По плану Корпуса, средний "гайка" должен истово поверить в скорое пришествие Сигмена, самого Предтечи. "А когда народ начнет ожидать Конца Времен со дня на день -- берегитесь, гайки! Вы получите не одного Предтечу, а..." И Лейф погрузился в приятные мечтания, представляя себе, как отчаянно будет гайяакская бюрократия останавливать потоп, который сама же и вызвала. "Нет человека более злобного и склонного к бунту, чем верующий, когда святое откровение оказалось ложью". Это и сокрушит страну -- это, вместе с другим движением, к которому принадлежал Лейф. Звонок прозвучал, когда Лейф доканчивал вторую чашку кофе. Доктор раздраженно щелкнул переключателем, и картина в кубе изменилась. Диктор растворился в радужном тумане, уплотнившемся затем в фигуру секретарши, сидевшей в этот момент в кабинете десятью этажами ниже. Строго говоря, о фигуре говорить не приходилось. Трудно сказать что-то о женской фигуре, скрытой плотным длинным платьем. Добродетели, отштампованные на восковой душонке секретарши могучим церкводарством, не стерлись даже от долгого общения с Лейфом. Рахиль была очень правильной девушкой. Ее не застанешь за ведущим к мнимобудущему поступком. Она -- верносущная. Лейф пристально посмотрел на девушку. та покраснела. --Да? Больше всего Лейфу хотелось зарычать, но он заставил себя улыбнуться. Если сейчас ему удастся состроить радостную гримасу, до обеда она продержится. --Доктор Баркер, Зак Роу настаивает, что должен вас увидеть. Лейф поправил рассыпающуюся улыбку. --Ему же назначено на десять часов утра. Передай ему, что он ошибся. В кубе появилась еще одна миниатюрная фигурка. В стеклянную коробочку на столе Рахили заглянул сам Зак Роу, высокий сутулый старик в робе рабочего. По-исландски он говорил с легким сибирским акцентом. --Пожалуйста, доктор.-- Зак поклонился, нервно тиская шляпу в руках.--Я знаю, что не вовремя. Но я забыл -- мне же сегодня начинать обряд очищения. --Так зачем ты пришел? --Думал, может, вы сейчас опыты проведете. Таким образом, всем хорошо будет. Я знаю, ваши опыты очень важные, доктор.-- Зак глупо хихикнул, выпучив голубые глаза. --Шиб*, сейчас спущусь,-- вздохнул Лейф.-- -Рахиль, будь добра, передай Сигуру, пусть включает энцефалограф. * Шиб -- сокращение от "шибболет" -- "колос" (иврит). Фармер намекает на описанную в книге Судей Ветхого Завета историю, когда израильтяне отличали своих соплеменников от врагов-филистимлян, заставляя произносить это слово: в языке филистимлян не было звука "ш", и те произносили "сибболет". Оттуда это слово перекочевало в современный американский сленг, где означает "нечто пристойное, правильное; обязательный признак чего-либо". Рахиль кивнула. Лейф отключил куб, поспешно допил обжигающий кофе, съел китовый бифштекс с яйцом. Роу произнес пароль -- "таким образом". Это значило, что дело не терпит отлагательств. Что-то заваривается. Иначе Зак никогда не нарушил бы расписания и не дал бы повода иоаху придраться. По счастью, объяснение он выбрал хорошее. Обряд очищения -- прежде всего, а тупой грузчик, которого изображал Роу, мог о нем и забыть. Быстрыми шагами Лейф миновал несколько комнат -- неплохо обставленных для таких бедных и мрачных лет -- и вызвал лифт. Колли по кличке Опасность подбежал к нему и очень обиделся, когда хозяин только потрепал пса по голове. --Нет времени,-- пробормотал Лейф, нажимая кнопку "Энцефалография". Пусть неожиданное стечение обстоятельств пока не предвещало опасности -- Лейф нервничал. План претворялся в жизнь беспрепятственно. Даже слишком гладко. Но нельзя позволить беспокойству появиться на лица. Ламедоносцу бояться нечего. Вымучив улыбку, Лейф изгнал тревожные мысли, вернувшись к размышлениям о больничных делах. Больше всего Лейф желал сейчас выпить еще кофе. Он зевнул и посмеялся над собой. Зевать и желать -- только этим он в последнее время и занимается, хотя вчерашний вечер снял остроту желания. Двери лифта раздвинулись. Лейф вышел в комнатку Рахили. --Доброе утро, доктор,-- сказала девушка. --Благослови тебя Предтеча,-- ответил Лейф.-- Срочные письма есть? Ему не хотелось показывать, как он спешит. Рахиль может и задуматься, к чему столько суеты вокруг такого ничтожества, как Зак? --Никаких писем, абба*,-- ответила секретарша. * Отец (иврит). --Не называй меня отцом,-- возмутился Лейф.-- Я старше тебя только на десять лет. --Я почитаю вас как отца.-- Рахиль потупилась. Взявшись за подбородок, Лейф поднял лицо девушки и крепко поцеловал в губы. --Это отцовский поцелуй,-- объяснил он небрежно.-- буду тебя так наказывать каждый раз, когда ты назовешь меня "абба".-- Он усмехнулся.-- И так же буду награждать каждый раз, когда ты не назовешь меня отцом. --Доктор Баркер! -- Щеки Рахили пылали.-- Как вы можете! --Я бессовестно пользуюсь своим положением ламедоносца,-- с ухмылкой ответил Баркер.-- Какой смысл носить ламед, если не можешь этим пользоваться? Челюсть Рахили отвисла. Лейф подавил искушение закрыть ей рот еще одним поцелуем. Хороша, слов нет, но холодна, как рыба. Мужчина, который сломает ее броню, быстро обнаружит, что зря потратил время и силы. Не тот бизнес, в который стоит вкладывать капиталы. Что ж, она только человек, и не виновата в своих недостатках. Лейф шагнул в лифт, весело помахал секретарше рукой и тут же забыл о ней. Что-то затевалось. Возможно, ставкой будет ее жизнь. Глава 3 Войдя в энцефалографическую лабораторию, Лейф обнаружил, что Сигур уже усадил Зака Роу в кресло и надел пациенту на голову танталовый шлем. --Возлюби вас Сигмен, доктор.-- Зак обнажил в улыбке заячьи зубы. --Вернобудущего тебе,-- отозвался Лейф. По его кивку Сигур нажал кнопку. Завертелся барабан кимографа. Его шороху аккомпанировал прерывистый писк, якобы отвлекающий испытуемого. Эксперимент должен был установить взаимосвязь между мозговыми волнами пациента и вокализацией. Лейф уже довольно давно -- последние два года -- тратил по часу в день на проект, призванный научить машину читать человеческие мысли. Нижняя часть установки представляла собой самый настоящий энцефалограф, добросовестно записывающий на ленте кимографа мозговые волны испытуемого. А вот в верхней части корпуса пряталось устройство, переправленное Лейфу Корпусом Холодной Войны -- действующий образец того механизма, который доктор Баркер якобы пытался создать, машина, читающая мысли и преобразующая их в комбинации гудков. В данный момент -- мысли Зака Роу. --Я задам тебе обычные проверочные вопросы,-- произнес Лейф.-- Отвечай коротко. Сейчас неважно, говоришь ты правду или врешь. Потом я попрошу тебя говорить только правду. Понял? --Ага,-- проворчал Зак.-- Я не такой тупой, как кажется, док. Мы же это все делали, да? Лейф покосился на Сигура. Его помощник стоял у кимографа, наблюдая, как перо выводит альфа-, бета-, гамма-, каппа- и эта-волны. Писк продолжался. Сигур не обращал на шум внимания. --Когда ты родился, Зак? --Третьего дня месяца Плодородия, в сто девяностом П.О.,-- ответил Роу. Лейф сделал пометку в записной книжке, подмигнул Заку. --Теперь ответь на тот же вопрос по-английски, Зак. Мы хотим обнаружить различия в волнах, порождаемые использованием разных языков. Зак подчинился, и в тот же момент ритм гудков изменился. Натренированное ухо Лейфа сразу уловило смысл. Где тебя черти носили, Лейф?! Это не ждет. Тебе бегом надо было бежать. Шиб. Сообщение такое -- Алла Даннто, жена архиуриэлита, в полвосьмого попала в автомобильную аварию. Ее отвезли в этот госпиталь. Срочно отправляйся к ней, срочно! Смени дежурного врача и вызови Аву. Если Алла Даннто мертва, тут же кремируй тело. Никто, кроме Авы, не должен об этом знать. Потом сиди в ее палате и делай вид, что она жива. Не упоминай о смерти Аллы при женщине, которая вскоре придет. Когда та появится, на ней будет старомодная чадра. Вопросов не задавай. Прими ее как настоящую Аллу Даннто. Понял? Лейф кивнул, будто в ответ на свои мысли. --А теперь следующий вопрос, Зак,-- сказал он. В комнату влетела Рахиль. --Доктор Баркер! -- выдохнула она.-- Мне только что позвонил доктор Траусти и передал для вас сообщение. Ваш куб, кажется, не работает, и я прибежала сама. Вас просят немедленно спуститься в палату 113. Только что привезли супругу архиуриэлита Даннто, она серьезно ранена. Траусти хочет передать больную вам. Лейф поднял брови. --А сам он не справится? --По-моему, он думает, что для него эта пациентка -- слишком важная персона. Кроме того, ее жизнь в опасности. --И он хочет спихнуть ответственность на меня? -- усмехнулся Лейф.-- Передай ему, что я сейчас спущусь. И вот что, Рахиль -- позвони моей жене. Скажи ей, пусть бросает все, даже если это младенец, и мчится в 113. Шиб? -- Он обернулся.-- Сигур, на сегодня эксперименты закончены. Остальным можешь сказать, чтобы уходили. Он выскочил из комнаты, столкнувшись со стоявшим за дверью мужчиной. Тот отшатнулся, и Лейфу показалось, что не от удара, что незнакомец только делает вид, будто его толкнули. --Простите,-- пробормотал Лейф и хотел было уйти, но его остановила легшая на плечо сильная рука. --Доктор Баркер? -- спросил незнакомец, прокашлявшись. В его теноре проскальзывал странный акцент. --Я тороплюсь,-- бросил Лейф.-- Подойдите ко мне попозже. В то же время Лейф приглядывался к незнакомцу. Он старался запоминать всех, кого видит по пути: кто эти люди, что делают -- потом это может пригодиться. И Лейф был поражен. Собеседник казался искусственным -- настолько необычной была его внешность. Он был невысок и плотно сложен. Очень светлая кожа, почти бесцветные волосы, голубые глаза странно не соответствовали толстым губам и большим ушам без мочек, а горбинка на переносице -- широким вывороченным ноздрям. --Как вас зовут? -- осведомился Лейф. Незнакомец кашлянул. --Мы... Я Джим Крю. Лейф обратил внимание на это "мы". Он обернулся -- в приемной сидели еще трое, мужчина и две женщины. Все -- молодые и похожие на Джима Крю, как брат и сестры. --Вы все на энцефалографию? -- спросил Лейф. --Нет, абба,-- ответил Джим Крю. Он обернулся к остальным, и двое закрыли глаза -- ресницы походили на ноги паука-сенокосца. В воздухе вдруг зазвенело напряжение. Лейф физически ощутил, как вокруг него стягиваются невидимые нити. --Что вам надо? -- потребовал он. --Абба,-- произнес Джим Крю,-- мы пришли к вам, потому что вы единственный человек в Париже, кто может помочь нам. Одна из женщин поднялась на ноги. Лицо ее потрясло Лейфа жестокой, сияющей красотой, и в то же время оно оставалось до странного отрешенным. "Икона, написанная художником-кубистом",-- пришло в голову Лейфу. --Наша дочь умирает,-- проговорила она дрожащими губами. Голос ее был низок и глуховат. Она протянула руку, и Джим Крю сжал ее пальцы. --Нашу дочь сбила та же машина,-- сказали она вместе,-- что и погибшую Аллу Даннто. --Наша дочь умирает,-- не открывая глаз, простонала женщина, сидящая на диване.-- Ее череп пробит, и осколок кости давит на мозг. Второй мужчина внезапно расхохотался. Контраст с очевидным горем остальных был так страшен, что Лейф вздрогнул. --Это неважно,-- произнес смеющийся.-- В чем-то важно, а в чем-то -- нет. Но если вы не придете скоро, наша дочь умрет. Лейфу казалось, что он видит кошмарный сон. Он так торопился в палату Даннто -- и не мог уйти. --Что вы знаете о госпоже Даннто? -- спросил он.-- Откуда вы знаете, что она мертва? --Мы знаем,-- просто ответил Джим Крю.-- И знаем, что она живет вновь. --Я должен идти к госпоже Даннто,-- сказал Лейф. -- Мне очень жаль вашу дочь, и я сделаю для нее все, что смогу, как только освобожусь немного. В какой она палате? --Ее нет здесь,-- ответила стоящая женщина. Она открыла ярко-синие глаза, и Лейфу почудилось, что они сияют собственным, а не отраженным светом.-- Наша дочь в пещерах глубоко под городом. --Да в чем дело?! -- рявкнул Лейф.-- Говорите быстрее. У меня нет времени на ваш бред! --Мы,-- сидящий на диване обвел рукой своих товарищей,-- видим в безумии истинный смысл. Джим Крю печально улыбнулся. --Нашу дочь сбила машина, врезавшаяся в автомобиль Аллы Даннто. Мы не привезли ее сюда, потому что это значило бы убить ее -- и нас. --Оч-чень интересно,-- выдавил Лейф. Жилы на его шее вздулись.-- Но я понятия не имею, о чем вы толкуете. По-моему, стоит вызвать уззитов. Вы как раз из их... контингента. --Вы не сделаете этого,-- ответил Джим Крю. --Вы не сможете,-- дополнила красавица.-- Мы знаем. Наша дочь знает. --Вы придете в подземелья,-- сказала вторая женщина. --Ч с два! -- отрубил Лейф.-- Если хотите, чтобы я оперировал вашу дочь -- везите ее сюда. Он шагнул к выходу, отстранив Джима Крю. И у порога остановился на полушаге, точно завязнув в отвердевшем воздухе, потому что до него донесся не-звук, голос, не имевший ничего общего с колебаниями воздуха, но тем не менее слышный. --Quo vadis? Лейф обернулся. --Что вы делаете? --Не надо считать это насилием, доктор Баркер,-- произнес Джим Крю.-- Мы сделали это только для того, чтобы вы не считали нас... безумцами. --Или,-- добавила красавица,-- безответными дурачками. Она внимательно посмотрела на Лейфа, и того внезапно переполнила скорбь настолько глубокая, что сдержать ее он сумел лишь огромным усилием воли. Должно быть, внутренняя борьба отразилась на его лице, потому что в следующую секунду скорбь прошла, не оставив и следа. Сидящий на диване расхохотался -- и Лейфу захотелось смеяться вместе с ним. Он схватился за дверной косяк и сжал до боли в пальцах. Боль помогала удержаться, отторгнуть непрошенные чувства. Незнакомцы пристально смотрели на него, восемь глаз сияли идущим из глубины пронзительно-голубым светом: точно единый луч просачивался сквозь четыре пары замочных скважин. Но он не хотел впитывать этот свет! Он стал зеркалом, отражающим этот свет, отбрасывающим его, не поглощая. Лейф должен был подчинить себе собственный рассудок -- иначе он не хотел и не мог. --Я пошел бы с вами,-- выдавил он.-- Но если вы знаете так много, то знаете, и что я не могу. --Ах-ха! -- Джим Крю резко выдохнул; раздулись широкие ноздри.-- Вы можете. Алла Даннто мертва. Помочь ей вы уже не в силах. Пол ушел у Лейфа из-под ног. Он был уверен, что тайну знают только трое -- он сам, Зак и дежурный врач. И только врач мог быть уверен твердо. Но разбираться не было времени. Зак слишком настаивал на том, чтобы Лейф добрался до палаты 113 как можно скорее и незаметнее. Когда на горизонте сгущаются смутные, темные тени, не остается времени на пустую болтовню. Лейф захлопнул за собой дверь, подошел к выступающему из стены кубу и вызвал Рахиль. Прозрачный пластик засветился изнутри, в нем замерцало смутное изображение секретарши. --Рахиль,-- осведомился Лейф,-- ты связалась с моей женой? --Да, абба. Она уже едет. Лейф повернулся было, чтобы идти, но голос Рахили остановил его потянувшуюся к выключателю руку. --Подождите, доктор Баркер! Вас вызывают. Лейф вернулся к кубу, перенабрал номер. Изображение прояснилось. --Соединяю с архиуриэлитом Даннто,-- сообщила Рахиль, нажимая на невидимые кнопки, и ее кабинет пропал, сменившись другим, гораздо более просторным и роскошным. Рядом с огромным столом стоявший около него человек как-то терялся, хотя Авессалом Даннто был весьма крупным мужчиной. Широкие плечи возвышались над гороподобным брюхом, второй подбородок подрагивал, как вымя перепуганной коровы. Лейф улыбнулся про себя этой мысли и тут же подавил ее -- с архиуриэлитом шутки плохи. --Баркер? -- прогремел Даннто. Губы архиуриэлита превратились в нить.-- Мне только что сообщили, что моя жена попала в аварию и находится в вашем госпитале. Насколько она пострадала? Лейфа удивило прозвучавшее в словах Даннто неподдельное чувство. --Не слишком сильно, абба. Мне только что сказали об этом. Вы поймали меня по дороге к ней. --Баркер, ты единственный, кому я позволю лечить Аллу. Иди и спаси ее. --Я всегда делаю все возможное.-- Лейф потупился.-- Кем бы ни был пациент. --Знаю. Но, во имя Предтечи, сделай невозможное.-- В голосе архиуриэлита звучала боль. --Все, что только можно -- сделаю,-- пообещал Лейф и потянулся к выключателю. Только он один мог осмелиться на подобное. --Подожди! -- остановил его Даннто.-- Насколько я понял, она ехала в автоматическом такси. Я подозреваю техов центра управления в многоложестве. Поэтому я отправил Кандельмана на расследование. Он скоро прибудет. Окажи ему всемерную помощь в поимке мерзавцев. Через пару часов я подъеду сам -- как только смогу получить разрешение на взлет. Ты отвечаешь за Аллу передо мной. --Шиб, абба,-- ответил Лейф.-- Значит, Кандельман мне не указ? --Я сказал -- передо мной, Баркер. Глава 4 Лейф отключил куб и быстрым шагом двинулся по коридору, почти не обращая внимания на восхищенные взгляды медсестер, очарованных мягкой улыбкой широкоплечего светловолосого врача. Лейф говорил и смеялся, не испытывая страха, он не пытался склонить их к мерзкому многоложеству, и в его присутствии персонал позволял себе расслабиться и ощутить себя людьми. Лейф остановил идущий наверх лифт. --Вы слышали, что госпожа Даннто ранена? -- спросила ехавшая в лифте медсестра, когда Лейф вошел. --Предполагается, что это большой секрет,-- сухо ответил Лейф.-- Я как раз направляюсь туда. Не возражаете, если я отправлю лифт вниз? --А есть смысл возражать? -- Сара подняла брови. Лейф нажал кнопку скоростного спуска. --Сейчас -- нет. Что еще слышала? --Доктор Траусти говорит, что госпожа Даннто мертва. Лейф мысленно выругался и выдавил улыбку. --Госпожа Даннто не может умереть, пока я не сообщу об этом официально, Сара. И хотя мне известно, что подвергать сомнению диагноз коллеги неэтично, но доктор Траусти тоже человек и мог ошибиться. Кроме того, он весьма занят, ему некогда читать специальную литературу. А то он знал бы, что новые методы преуспели в раздувании последней искры жизни у пациентов, признанных уже мертвыми. Лейф, конечно, лгал. Но Сара была не только очаровательна, но и очень болтлива. Не успеет он войти в 113 палату, как весь госпиталь будет гудеть слухами о том, как замечательный доктор Баркер новейшими методами воскресил госпожу Даннто. А к тому времени, как слухи обойдут госпиталь Суровой Благости кругом, они будут уже изображать Аллу Даннто выбегающей из палаты, торопясь на теннисный матч, через минуту после начала лечения. Выскочив из лифта, Лейф промчался по коридору. Дверь сто тринадцатой оказалась закрыта; Лейф постучался. Невдалеке толпились медсестры и санитары. Лейф окинул их ледяным взглядом, и те поспешно разошлись. Дверь открыл Траусти. --Коллега, тут что-то очень странное,-- пробормотал он, откидывая длинную черную челку с высокого лба. Лейф прошел в палату, бросил короткий взгляд на прикрытое простыней тело на каталке. --Странное? -- переспросил он, вложив в свой тон точно рассчитанную порцию угрозы, точно он винил во всем необычном именно Траусти. Молодой врач, видимо, уловил это -- сжимавшие фотопленку руки затряслись. --Простите. доктор Баркер,-- проблеял он.-- Я имею в виду, нечто совершенно необычное. Мне так кажется. То есть... не кажется. Я позволю вам сделать собственные выводы. Лейф поднял бровь. --Позволите? Траусти уже трясло. --Я... я хочу сказать... я хотел только обратить ваше внимание на... на озадачившее меня явление. --А, понимаю,-- ответил Лейф голосом, подразумевавшим, что он ничего не понял и понимать не собирается.-- Так в чем дело? Про себя Лейф веселился от души -- Траусти нещадно гонял подчиненных ему медсестер и интернов. Поэтому Лейф любил выводить Траусти из равновесия. Подозревая, что младший врач доносит на него уззитам, Лейф надеялся поставить Траусти в такое положение, чтобы без опаски донести на него самого, избавившись таким образом от опасности, а заодно и облегчить жизнь беднягам, вынужденным сносить бесконечные придирки его подчиненного. --Я говорю о рентгеновских снимках госпожи Даннто,-- продолжал Траусти.-- Причиной ее смерти послужил, очевидно, перелом позвоночника... --Официально о ее смерти буду сообщать я,-- перебил его Лейф.-- От вас мне нужны только сведения об этой вашей... аномалии. --Шиб, шиб, доктор Баркер.-- Траусти сглотнул.-- Но я обязан доложить вам результаты обследования. Вы, конечно, можете поступать с ними, как знаете. Основываясь на этих снимках, я поставил следующий диагноз: переломы позвоночника, костей таза, левого предплечья и бедра, а также двух ребер, разрыв капсулы печени и проникающая рана эпигастрия. Когда вы посмотрите пленки, вы сможете проверить мой диагноз.-- Врач махнул рукой в сторону прикрепленных к просмотровой доске снимков.-- Но вот эти фотографии,-- Траусти потряс лентой, которую держал в руках,-- на них видно нечто... простите, я могу ошибаться... нечто довольно... необычное. Это снимки малого таза. Лейф вырвал пленку из дрожащих пальцев Траусти. Одного взгляда на просвет ему хватило, чтобы понять, о чем говорил врач. За задним сводом влагалища, в том месте, где оно соединяется с шейкой матки, виднелось некое вытянутое изогнутое тело. --Опухоль, наверное,-- бросил Лейф, засовывая пленку в карман.-- Что бы это не было, оно подождет, пока жизнь госпожи Даннто не окажется вне опасности. Он понятия не имел, доброкачественная это опухоль, раковая, или вообще не опухоль. Но любопытство Траусти следовало унять любой ценой. Молодой врач трясущейся рукой подал второй снимок. --Это фронтальный срез передней части головы. Лейф поднес снимок к свету... и чуть не уронил. Рентгеновскими эти снимки назывались по традиции. На самом деле изображение давали отраженные от внутренних органов ультразвуковые волны -- проникающие на заданную глубину. Траусти обратил внимание на один из серии вертикальных срезов, разделенных миллиметровыми слоями ткани. Картина была предельно ясной. От лобной кости внутрь через dura mater* шли два нервных ствола, теряющихся в ткани лобных долей мозга. * Твердая мозговая оболочка. Ничего подобного Лейф раньше не видел. Потому что никаких нервов тут быть не должно. Стараясь ничем не выдать внутреннего потрясения, Лейф отправил в карман и второй снимок. --Я уже видел один такой случай,-- соврал он.-- Тоже женщина. Вскрытие показало, что эти нервные стволы -- результат мутации. Но, поскольку госпожа Даннто еще жива, мы вряд ли сможем ее вскрыть, не так ли? -- Лейф замолк на секунду, прищурился, потом резко спросил: -- Медицинскую карту госпожи Даннто вы видели? Траусти несколько раз сглотнул. --Н-нет. Я не думал, что стоит запрашивать ее карту, раз она несомненно мертва. То есть, я думал... --Так запросите историю немедленно в Монреале! -- вскричал Лейф.-- Вы виновны в многоложестве, заключающемся в халатности и самоуправстве! Как я могу лечить больного, не зная его анамнеза?! Казалось, Траусти сейчас задохнется. --Так вы думаете?...-- выдавил он. --Я думаю,-- безжалостно произнес Лейф,-- что мы, врачи-ламедоносцы, знаем несколько больше о медицине, чем вы, обычные. Есть методы, доступные только членам иерархии; низшим классам в них отказано, ибо они их недостойны. Кто-нибудь, кроме вас и госпожи Палссон, выдел эти снимки? Траусти помотал головой, и черные кудри упали ему на глаза. --Вот и молчите оба,-- посоветовал Лейф.-- Архиуриэлиту может очень не понравиться, что его жена не совсем нормальна. Я совершенно уверен, что ему это совсем не понравится. Так что излишне разговорчивые легко могут по его приказу отправиться к Ч. Траусти, и без того бледный, как рыбье брюхо, ухитрился побелеть совершенно. --Я передам госпоже Палссон. --И немедленно.-- уточнил Лейф.-- Госпожой Даннто отныне занимаюсь я. Вы отстранены от лечения этой пациентки. --Но она же мертва! -- в отчаянии воскликнул Траусти. --Может быть. Закройте дверь. С той стороны. Лейф сдернул простыню с обнаженного тела искалеченной Аллы Даннто. Он запустил палец в рану под ложечкой, и тот прошел до самого позвоночника, не встречая сопротивления. Одно это ранение оказалось бы смертельным. Аллу видели и Траусти, и Палссон. Что они теперь подумают? И -- а это важнее -- что станут делать, когда узнают, что госпожа Даннто, получившая в аварии несколько переломов, ужасную рану на животе и психологический шок, от всего этого благополучно оправилась? Будь проклят Корпус Холодной Войны и его система ячеек, при которой не знаешь, в чем заключается общий план, и тупо выполняешь лишь собственные задания! Он, Лейф Баркер, полковник КХВ Пограничья, создатель плана, способного отправить союз Гайяак в бездну забвения, понятия не имеет, как развивается начатая им кампания! Такой ценой приходилось платить за возможность работать в тылу врага. Позволив бюрократам запихнуть себя за конторку в Марсее, Лейф видел бы эту войну целиком -- он направлял бы ее. Но, поскольку он в юношеской запальчивости требовал отправить его в самое опасное место -- в Париж -- его требование исполнили. Было это двенадцать лет назад, когда Лейф только-только получил диплом хирурга и лейтенантские нашивки. А теперь безмозглые толстозадые генералы отдают ему приказы! Мысли кружились в голове Лейфа так же беспорядочно, как блуждали его руки по некогда теплому и живому телу. Траусти, конечно, прав. Что-то странное изображено на снимках, и оно вполне может иметь отношение к проекту "Моль и ржа". А может и не иметь. Как бы там ни было, он должен выяснить, что за инородные тела содержал организм Аллы Даннто. В дверь постучали. Дважды. пауза. И еще трижды. Ава. Лейф приоткрыл дверь, и в комнату вошла невысокая брюнетка в белом сестринском платье до щиколоток. Длинная коса была стянута в узел на затылке. Глаза у Авы были огромные, нежные и такие черные, что, казалось, попади в них пылинка -- ее затянет в эти смоляные озера. --В чем дело, Лейф? -- спросила Ава чуть хрипловато. Лейф объяснил. --И что ты намереваешься сделать с трупом? -- осведомилась его супруга. --Хочу выяснить, что там КХВ проворачивает за нашими спинами,-- ответил Лейф.-- Если это КХВ. --Ты меня не понял,-- поправилась Ава.-- Стоит ли ее сейчас анатомировать? Ты же сам сказал, приказано избавиться от тела как можно быстрее, и не задавая вопросов. Лейф пожал плечами. --Как хирург, я отдал бы свой копчик, только бы выяснить, что это за органы. --Если гайки тебя раскроют, копчиком не отделаешься. И если генерал Ицкович узнает, что ты не выполняешь приказы -- тоже. Лейф от души расхохотался. --Дятел ты мой маленький, я и так знаю, что ты ему настучишь. И это моя жена! --Заткнись,-- потребовала Ава.-- Мы теряем время. --Ты права. Лейф снова накрыл труп, но женские округлости Аллы Даннто выпирали даже из-под простыни. Лейфу пришлось перевернуть тело на бок и накрыть еще одной простыней, смяв ее так, чтобы по возможности скрыть форму лежащего под ней тела. --Проблема в том, как доставить ее в морг, чтобы ничто не узнал, чей это труп,-- заметил он.-- На этом этаже есть новопреставившиеся? Ава кивнула. --Кубом не пользуйся,-- предупредил Лейф.-- Лучше подойди к посту и посмотри в журнале сама. Если ты начнешь спрашивать, кто тут недавно помер, только дурак не насторожится. Ава кивнула и вышла. Лейф вытащил из кармана щипцы со встроенной отверткой, отвинтил куб от стены и ловким движением отсоединил провод. Теперь устройство не работало. А то мало ли кому придет в голову заглянуть в палату и выяснить, что там происходит. Глава 5 Шел 245 год П.О. (после Откровения), или 2700 после Рождества Христова по старому стилю. Ровно шестьсот сорок лет прошло с тех пор, как короткая необъявленная война с мятежной марсианской колонией стерла с лица Земли три четверти человечества. Колонисты на Марсе, считавшие себя марсианами, тайно заразили Землю искусственно выведенным вирусом. Вызванная им злокачественная форма серповидноклеточной анемии уничтожила шесть миллиардов человек за три месяца. Случайно ли, или в результате действия неких неизвестных факторов, но заметные группы выживших остались только в Исландии, Израиле, Австралии, в российской части Кавказа, на Гавайях, в Индонезии и центральной Африке. За следующее столетие потомки выживших распространились на пустующие земли, поглотив остатки местного населения. Исаак Сигмен родился в 2455 году в Монреале от матери-исландки и отца -- американского грузина. В первом году П.О. он провозгласил, что способен путешествовать во времени, и основал единственную, по его словам, научно доказуемую религию. Несмотря на первоначальные насмешки и преследования, самозваный Предтеча основал столь прочную церковь, что через пятнадцать лет стал главой правительства Американской республики, включавшей не только Северную и Южную Америки, но также острова Тихого океана и Японию, колонизированную англоговорящими жителями Гавайев и Австралии. Еще пять лет спустя сигменизм захлестнул Исландскую республику, состоявшую из Исландии, Англии, Ирландии и северной Европы вплоть до границ прежней России. Россию, Сибирь и северный Китай заселили говорившие на грузинском языке жители Кавказской Федерации. Через два года и эта страна обратилась в веру Сигмена. Так сложился союз Гайяак (Гавайи, Австралия, Исландия, Япония, Америка и Кавказ). Кроме Союза, на Земле остались три большие страны -- Малайская Демократия (Индонезия, Индия, Индокитай и южная часть Китая), Банту (Африка южнее Сахарского моря) и Израильские республики (Средиземноморье и Малая Азия). Кроме них, существовала, а, вернее, возникла за полвека до рождения Лейфа Баркера, еще одна маленькая страна. Называлась она Пограничьем, поскольку на протяжении нескольких веков эта земля служила нейтральной полосой между Израилем и европейской Исландией. Ни одна из сторон не осмеливалась захватить этот клок земли, опасаясь возмездия, и, пока шли переговоры, Пограничье оставалось ничейным. В результате населяли ее на протяжении веков преступники, предатели и просто вольнодумцы с обеих сторон. К тому времени Пограничье заняло ту же позицию, что когда-то занимала Швейцария -- стало нейтральной страной, где противники могли безбоязненно шпионить друг за другом. Само собой, образовалось правительство, провозгласившее суверенную Территорию Пограничье, состоявшую из бывших южной Франции, трансальпинской Италии, Швейцарии, Австрии, северной Югославии и южной Венгрии. Граждане ее, как и жители Швейцарии в прежние времена, говорили на четырех языках -- английском, исландском, итало-еврейском и линго -- странной и удивительной смеси трех предыдущих. Доктор Лейф Баркер был вполне типичным пограничником. Среди его предков были американцы, евреи, исландцы и грузины. Родился и вырос он в Марсее (бывший Марсель), а образование получил в университете Вина (некогда Вены). Еще в студенческие годы он составил план "Моль и ржа". К счастью, Лейфу Баркеру хватило сил и влияния заставить высокие чины правительства Пограничья прислушаться к себе и принять план к исполнению -- его дядя был первым консулом департамента Миди, то есть занимал пост, выше которого в Пограничье шел только президентский. План был принят, а Лейфа после соответствующей тренировки через пограничное подполье заслали в Париж, столицу Западноевропейского сектора союза Гайяак, где Лейф с огромными усилиями пробился на пост главного хирурга госпиталя Суровой Благости. За это Корпус Холодной Войны разведки Суверенной Территории Пограничье присвоил ему чин майора. Глава 6 К тому времени, как Ава вернулась, Лейф успел прикрутить куб на место. --Нам повезло,-- выдохнула ава.-- Десять минут назад в 121 палате умер некто Хельги Ингольф. --Его направили на вскрытие? --Да. Он умер в бреду, в смирительной рубашке. Шант собрался вскрывать черепную коробку. Подозревает опухоль мозга. --Отлично. Смирительная рубашка, говоришь? Сними ее с Ингольфа и тащи сюда. Пока будешь в его палате, вызови следующий этаж, скажи, что наши санитары заняты, пусть пришлют двоих отвезти тело Ингольфа в патанатомию. Бирку Ингольфа -- если уже повесили -- сними с ноги и принеси сюда. Повесим ее на Аллу. Ты, часом, кинжал в лифчике носить не перестала? Вырежи на груди Ингольфа буквы J.C. Добавим путаницы. --Опять J.C.? -- переспросила Ава. --Шиб. Поторопись. Пока Ава отсутствовала, Лейф осмотрел Аллу Даннто внимательнее. Результат осмотра только убедил его, что отправить тело в печь без вскрытия он позволить не может. Вернулась Ава, неся завернутую в одеяло смирительную рубашку. --Хочешь с ее помощью скрыть, что везешь бабу? --Какая ты у меня умная, солнышко,-- промурлыкал Лейф.--Хотя сомневаюсь, что мы кого-то обманем. Все равно, что прикрыть Гималаи тряпочкой. --Лейф, ты похабник. Имей хоть немного почтения к мертвым! --Вот еще,-- ответил Лейф.-- Живая, она имела бы все уважение, на которое я способен. Первый раз в жизни вижу такую женщину -- живую или мертвую. Только не ревнуй, дорогая. Ава скривилась. Вдвоем они натянули рубаху на мертвое тело и вновь закрыли простыней. --Нет, бюст торчит,-- констатировал Лейф.-- Поверни на бок. И ногу прикрой, чтобы только бирка торчала. Кстати, ты запомнила имена двоих санитаров со второго этажа? Если будут любопытствовать, придется найти им подходящее многоложество и сдать уззитам. Или организовать несчастный случай через Зака. Чуть на забыл! Траусти и Палссон видели рану в эпигастрии. Когда появится сменщица Аллы, это сразу привлечет их внимание! --Цава'! --Ну, ну, Ава, только без иврита. Особенно без нехороших слов. --Это и к тебе относится! -- огрызнулась Ава.-- Да уж, привлечет внимание! Что делать будем?! Обвинить их в саботаже не получится -- они запоют как птички. Слишком много случайностей. --Что ж нам делать с пьяным морячком? -- пропел Лейф немелодично. --Тебя это что, не волнует? -- взвилась Ава. --Не волнуйся, что меня волнует,-- ответил Лейф.-- Я всего лишь безответственный мужик. Нет, эти двое не заговорят. Я им устроил страх божий, то есть припугнул господним наместником в Париже, супругом госпожи Даннто лично. Они, конечно, подозревают, что что-то нечисто, но побоятся наступить архиуриэлиту на мозоль. --Сработает? --Если не сработает...-- Лейф многозначительно провел пальцем по кадыку.-- Вот что мы сделаем, Ава. Двое санитаров отвозят тело в патанатомию. Я пойду с ними, чтобы не забыли отметить Ингольфову бирку. Трогать тело я им не позволю -- иначе догадаются, что не мужчину везут. Прикажу оставить каталку в морге -- дескать, Шант хочет куда-то ее еще везти. Поверят как миленькие. И так уже все думают, что патанатом немного нешиб. Потом я перегружу тело в холодильник. --И кто теперь нешиб?! -- вскрикнула Ава.-- Тебе приказано кремировать ее немедленно! И почему с санитарами пойдешь ты, а не я? Это им не покажется странным? --Пойду я,-- ответил Лейф,-- чтобы удостовериться, что тело Аллы Даннто не будет кремировано. Тебе я не доверяю. Я хочу вскрыть Аллу даннто, и никто меня не остановит. Что касается санитаров, я им скажу, что Ингольф умер от опухоли мозга, и я хочу провести предварительное вскрытие. Я, в конце концов, церебральный хирург, забыла? --Боже правый! -- Ава кипела.-- Ты ставишь под удар двенадцать лет работы КХВ ради удовлетворения собственного проклятого любопытства! --Возможно,-- согласился Лейф, прищурившись.-- Но я всегда выкручивался прежде, не так ли? И разве ты сдашь начальству собственного мужа? --Еще как! -- отрезала Ава.-- Я тебя ненавижу! --А я тебя люблю! -- Лейф хохотнул и игриво шлепнул супругу по бедру. Смуглое лицо Авы исказилось от ненависти. --Погань! Только попробуй сделать это еще раз, и я убью тебя. --Спокойно, спокойно, малышка. Как тебе идет гнев! Очень соблазнительно. Ладно, поехали. А то Кандельман заявится сюда, прежде чем мы избавимся от тела. Ава забыла о злости мгновенно. --Сюда едет Кандельман? --Да. Если двойник Аллы не появится немедленно, она может не приходить вовсе. И как нам тогда объяснить кремацию Аллы? --Должно быть, пластические хирурги над двойником изрядно потрудились, раз она собирается провести Даннто,-- заметила Ава.-- Или они близняшки. --Возможно,-- согласился Лейф.-- Мне интереснее, как она сможет добраться сюда так быстро. У них там что -- двойники за каждым углом ждут? --Откуда я знаю? -- Ава пожала плечами.-- Лучше выноси Аллу. Лейф приоткрыл дверь и выглянул. Никого. --Выкатывай,-- приказал он. Двое парней в белых халатах показались в конце коридора сразу после того, как Ава вывезла каталку из палаты. Лейф подозвал санитаров. --Тело Ингольфа отвезите в морг,-- приказал он.-- Я сейчас спущусь, буду делать вскрытие черепной коробки, так что на стол не перекладывайте, так и оставьте на каталке. Объяснять подробнее он не стал. Распинаться перед санитарами в его роль не входило. --Ава, как только двойник Аллы придет, укладывай ее в постель,-- сказал Лейф, стоило санитарам скрыться вместе со своей ношей в лифте.-- Если я задержусь в патанатомии, позвони. И скажи санитарам первого этажа, чтобы оттащили тело Ингольфа в морг. Бирку с ноги Аллы я сниму, чтобы они не заметили и не начали много думать. --Да мы с тобой заговорщики,-- фыркнула Ава.-- Так влипли, что непременно поскользнемся. --Веди себя нагло,-- посоветовал Лейф.-- В этой стране потомственных трусов иначе не прожить. --Ну-ну. По тебе-то не скажешь, боишься ты или нет. У тебя характер ангела -- или беса, в тебе стража нет. А я, честно сказать, от ужаса потом исхожу. --Ава, ты слишком много болтаешь. Обычный женский порок. Лейф рассмеялся при виде готовой взорваться Авы, и быстро вошел в лифт. В подвале он натолкнулся на выходящих из морга санитаров. --Все шиб? -- спросил он. --Шиб, абба. --Постойте.-- Он вытащил из кармана пачку "Благой жатвы".-- Сам я, конечно, не курю,-- Он дотронулся до сияющего на груди ламеда,-- но для склонных к пороку имею при себе. Санитары закурили. Им было неловко и в то же время приятно оттого, что такой важный человек тратит на них время. Лейф поболтал с ними о мелочах -- большей частью обсуждая слухи о скором Конце Времен и явлении Предтечи. Мельком он упомянул и Ингольфа, сказав, что хочет провести вскрытие сам. Имен санитаров Лейф не спрашивал -- он и так помнил всех, кто работал в огромном госпитале больше недели. К тому времени, как беседа закончилась, он убедил санитаров в полной своей верносущности -- и в том, что тело на каталке принадлежало именно Хельги Ингольфу. И в том, и в другом они поклянутся даже не допросе у уззитов. Когда санитары скрылись в лифте, Лейф зашел в патанатомию. Заперев дверь изнутри, он сдернул с трупа простыню, стянул смирительную рубашку и запихнул ком ткани в печь. Каталку он подтащил к столу и перевалил тело на каменную плиту. Натянув халат, маску и перчатки, Лейф выложил на столик несколько скальпелей и ножницы Мейо. С ловкостью, свидетельствующей о большой практике, он рассек кожу от надключичной впадины до лобкового симфиза, отодвинул мышцы и, перекусив ножницами ребра, откинул переднюю стенку грудной клетки, как подъемный мост. Прежде чем закрыть лицо покойной, Лейф внимательно посмотрел на нее. Даже мертвенно-синюшное и вялое, оно сохраняло долю прижизненной красоты. Лейф вздохнул по себя, подумав о прошедшей славе мира, о том, что совсем недавно эта плоть была живой и теплой, эти губы смеялись, целовали и пели, а затем, обругав себя за опасную сентиментальность, отпустил ребра и вновь взялся за скальпель. Увиденное поразило его. Видимый на рентгенограмме объект был, безо всякого сомнения, не опухолью, а естественно выросшим органом. "Но какую функцию выполняет этот орган? -- подумал Лейф.-- И откуда он появился? А главное -- что означает? Что Алла Даннто мутант? Или что она вовсе не человек?" Теорию о неземном происхождении Аллы Даннто Лейф лелеял с той минуты, как Траусти показал ему снимки. Вполне возможно, что КХВ Пограничья обнаружил на одной из новооткрытых планет новый вид разумных существ и использует их теперь в тайной войне против гаек. Возможно, эти существа обладают какими-то способностями или умениями, недоступными людям. Тогда странные органы Аллы как-то связаны с этими способностями. Придумать можно было бы и иное объяснение, но Лейфу это не удавалось. Однако нет времени теоретизировать. Сейчас надо выяснить как можно больше о функции этого органа, и побыстрее -- Лейф торопился узнать, прибыла ли замена покойной Алле. Потом можно будет вернуться для подробного исследования. Лейф опустил штатив с микроскопом. Массивный инструмент можно было передвинуть только при помощи сервомоторов, но он позволял детально осмотреть исследуемый орган. Только через окуляр Лейф мог различить тонкие нити нервов, шедшие от переднего конца серого с черно-красными пятнами органа вдоль стенки влагалища. Подвигав микроскоп, Лейф внимательно осмотрел и орган, и нервы, но ничего не добился. Повинуясь своей интуиции -- именно способность принимать решения бессознательно делала Лейфа великим врачом наряду с опытом и умением -- он поднял штатив с микроскопом и снял с полки инструмент, измеряющий электрические токи в живой ткани. Возможно, орган еще не отмер окончательно. Если прижать к его поверхности вилочку электрода и осторожно сжать несколько раз... --Ага! -- выдохнул он. При каждом нажатии индикатор показывал четыреста миллиампер. Интуиция не подвела Лейфа. Этот орган служил биологическим источником электричества -- пьезоэлектричества, поскольку вырабатывал его при нажатии. А нервы передавали ток вдоль влагалища. Повидимому, в живом теле Аллы ток вырабатывался под действием сокращений мышц. А идущий по нервам ток, в свою очередь, вызывал мышечные сокращения. Что запускало этот замкнутый круг, Лейф не знал и гадать не собирался. Но четыреста миллиампер -- весьма значительная сила тока, и проводящие нервы довольно толстые. Для чего же это биологическое устройство предназначено? Он это выяснит. Та, кто займет место покойной, должна быть подобна ей во всем! Эта мысль заворожила Лейфа. Он поспешно обмыл тело от крови, завернул в чистую простыню и засунул в холодильную ячейку. Заперев холодильник, он выкатил в коридор пустую каталку, а на ее место в морге поставил другую, где лежало тело Хельги Ингольфа. Приподняв простыню, Лейф удостоверился, что Ава не забыла вырезать на груди покойника две зловещие буквы и всадить в тело стилет. Очевидно, Ава приказала санитарам оставить тело в коридоре под тем предлогом, что Шант или кто-то еще занят вскрытием и не хочет, чтобы его беспокоили. Лейфу это не нравилось. Он предпочитал простые планы, которые можно окинуть одним взглядом. Сложные планы нелегко выполнить осторожно. Остаются следы, по которым пойдут наделенные тонким чутьем гончие-уззиты. Хорошо, что генерал Ицкович его не видит, подумал Лейф. Иначе он оказался бы в Марсее быстрее, чем выговорил "Иуда-Меняла"! Глава 7 Едва выйдя из лифта на первом этаже, Лейф понял, что слишком долго провозился с телом Аллы. По коридору ему навстречу шел очень высокий -- на полголовы выше Лейфа -- сутулый человек, такой сутулый, что казалось, будто он пытается догнать падающую с плеч голову. Лицо его было длинным и тонким -- тонкие губы, острый нос, глаза в колодцах глазниц. Вылитый Данте, только светловолосый. Тонкие, полупрозрачные пальцы уззита сжимали выполненную в виде crux ansata* рукоять заткнутого на черный пояс хлыста. Серые глаза, как звери, выглядывали из-под кустистых бровей. И при виде Лейфа они не потеряли хищной настороженности. * Crux ansata -- петельчатый крест (лат.) Традиционно является символом жизни, имеет египетское происхождение. --Кандельман! -- воскликнул Лейф. Уззит вместо приветствия кивнул и подошел к двери 113 палаты. Толкнул -- дверь не отворилась. Кандельман раздраженно постучал. --Пожалуйста, не шумите,-- негромко предупредил Лейф.-- Не надо беспокоить госпожу Даннто. --Она еще жива? -- произнес Кандельман неожиданным басом. Выражение его лица не изменилось, однако Лейфу показалось, что Кандельман этим немало удивлен. --А почему нет? -- Лейф поднял брови.-- У нее всего лишь перелом предплечья, неглубокая рана живота, плюс шок от потери крови. Сейчас она получила успокоительное. --Странно,-- пробормотал двойник Данте.-- Мне сказали, что она мертва или умирает. --Кто это сказал? -- резко осведомился Лейф. "Если Траусти или Палссон разболтали..." --Один из моих людей. Он оказался на месте происшествия почти сразу. И он был уверен, что госпожа Даннто не выживет. --Ваши люди плохо знают медицину,-- ответил Лейф. Взгляды двоих мужчин скрестились. --Я хочу увидеть ее и удостовериться, что с ней все в порядке,-- проговорил уззит. --Я вас в этом заверяю,-- ответил Лейф. --Я настаиваю. --Вы говорите с личным врачом Аллы Даннто,-- заметил Лейф.-- Архиуриэлит сказал, что я лично отвечаю за нее. --Даннто? --Да. Кандельман выдернул из-за пояса семихвостую плетку и принялся чуть угрожающе помахивать ею. --Ну хорошо,-- сдался он,-- но могу я, по крайней мере, поглядеть на нее через куб? --Куб не работает.--Лейф нагло ухмыльнулся. Кандельман тупо уставился на него; наверное, первый раз в его жизни кто-то осмелился насмехаться над уззитом. --Почему? --Спросите дежурного теха. --Кто дежурный? --Не знаю,-- ответил Лейф.-- Но я могу перечислить вам всех больничных техов. Это очень просто. Их всего шесть. А надо нам вчетверо больше. --Я знаю, что техов не хватает,-- перебил его Кандельман.-- Последнее время все ломается на глазах, а квалифицированных ремонтников не хватает. Нам нужны новые школы для техов. --А почему молодежь должна валом валить на такую опасную работу? --Что вы имеете в виду? --А вот что,-- сказал Лейф. Сердце его заходилось от восторга. Уззит тихо зверел.-- Если что-то выходит из строя, подозревают не машину, нет. Подозревают теха. Он автоматически обвиняется в саботаже. Он враг верносущности, а, возможно, агент жидов или пограничников. Его увозят и допрашивают. Пока его допрашивают, на плечи его и без того измученных товарищей падает дополнительный груз работы и ответственности. Если ответы нашего теха не удовлетворят уззитов -- а вопросы их построены так, что даже невиновный собьется и тем подставит себя под удар -- его отправляют к Ч. Где бы это ни было. Но если его и отпустят, он остается под подозрением. Он нервничает. Если авария происходит вновь -- а она происходит, потому что не хватает и запчастей, и техов,-- его обвиняют вновь, и он возвращается в уззитскую допросную. А в результате многие техи увольняются, то есть пытаются это сделать. А церкводарство не позволяет им уйти, если только у них не понизится моральный рейтинг. Тех, так сказать, зажат между Предтечей и Противотечей. Если он намеренно начнет работать хуже, его обвиняют в многоложестве, и смотри выше. Конечно, он может вести себя так, что иоах даст ему меньший моральный рейтинг, и его переведут в разнорабочие. Но это значит потерять удобства, большую квартиру, хорошую еду, престиж. И тех остается на работе. Но он нервничает. Работа страдает. Теха берут под наблюдение, и он все равно оказывается в допросной. Лейф болтал не переставая, пытаясь отвлечь внимание Кандельмана. Уззит взмахнул плеткой. --Я так понимаю, вы обвиняете церкводарство? --Это я, ламедоносец? -- Лейф потер рукавом значок.-- Вы же знаете, что это невозможно. Нет, я просто объясняю, почему так тяжело найти техов. --Торлейфссон! -- позвал Кандельман, оборачиваясь. Из-за угла показался молодой парень с квадратными плечами и квадратной физиономией. Лейф узнал его -- он был в числе тех троих, кого Лейф усыпил в гостиной пентхауза прошлым вечером. Уззиты тогда очнулись и сбежали еще до того, как Лейф отпустил неудачливую соблазнительницу. --Слушаю, абба,-- отозвался Торлейфссон. --Найдите, кто отвечает за кубы на этом этаже. Выясните, что случилось с кубом в 113, но пока не арестовывайте. Потом нам, возможно, придется его задержать. Лейтенант козырнул и ушел. --Сандальфон просил меня расследовать это дело,-- проговорил Кандельман, поворачиваясь к Лейфу.-- Я не могу вмешиваться в процесс лечения его жены, но я требую, чтобы вы, по крайней мере, позволили мне удостовериться, что госпожа Даннто в этой комнате. Врач поднял брови. --Что вы подразумеваете? --Баркер, я никогда и ничего не принимаю на веру. Пока у меня есть только ваше слово, что она там. Я словам не верю -- только своим глазам. --Некоторые вещи лучше принимать на веру,-- сообщил Лейф,-- иначе и свихнуться недолго. Он постучал в дверь. --Ава, открой! -- позвал он негромко. Лейф надеялся, что у Авы хватит сообразительности понять, почему он не стучит, как условлено. Не стоит привлекать внимания гончей в человеческом облике, чьи глаза гложут его спину. Дверь чуть приоткрылась. Лейф придержал ее, чтобы его супруга не распахнула ее настежь, протиснулся в щель боком. Кандельман заглянул ему через плечо. --Вот и она,-- сообщил Лейф.-- Удовлетворены? Кандельману не было причин возражать. Женщина на кровати могла похвастаться той же копной рыжих волос, что и Алла Даннто. Лицо ее в тусклом свете ночника походило на лицо покойницы, как две капли воды. Кандельман молча втянул воздух сквозь зубы. Лейф захлопнул дверь у него под носом и облегченно вздохнул. --Давно она пришла? -- спросил он. --Через минуту после того, как ты смылся. Я уже думала, ты не вернешься. Лейф подошел к кровати. Женщина открыла глаза и приветствовала его полуулыбкой. Лейф молча улыбнулся в ответ, думая, что из всех неожиданностей этого дня последняя берет первый приз. Девушка не просто напоминала Аллу Даннто. Никогда в жизни Лейф не видел такой красоты -- кроме как на лице покойной Аллы. В голове у него зазвенело. --Вам... передали что-нибудь для меня? -- пробормотал он. --Ничего. Только чтобы вы все время называли меня Аллой -- пока моя сестра не оправится и не займет свое место. Лейф надеялся, что хорошо скрыл изумление. Так, значит, правды ей не сказали. Бедная девочка. Но без этого не обойтись. Если ей придется не только играть чужую роль, но и скрывать скорбь... Лейф чуть заметно пожал плечами и порадовался, что не ему придется сообщать девушке о смерти сестры. Он не выносил женских слез -- настоящих. --Я смотрю, ты наложила на руку шину, Ава,-- выговорил он.-- Хорошо, но мало. Боюсь, придется довести дело до конца. Ава взялась за трубку переговорника. Лейф сдернул простыню с Аллы. Огромные серо-голубые глаза девушки широко раскрылись, она попыталась что-то сказать. --Развяжите тесемки,-- перебил ее Лейф.-- Мне необходимо осмотреть вас. --Зачем это? Даже встревоженный, ее голос оставался нежным контральто. Лейф ощутил, как этот голос касается его нервов, как арфист -- струн, и по позвоночнику доктора пробежала приятная дрожь. --Ваша сестра получила несколько травм,-- объяснил он.-- Траусти ее видел и помнит, в каких местах. Мне нужно посмотреть, как я могу изобразить подобные ранения, не причиняя вам серьезного вреда. Он надеялся, что объяснение звучит убедительно. На самом деле он собирался проверить, насколько самозванка отличается от оригинала. --Да кто, кроме вас, будет знать об этих травмах? -- спросила Алла.-- Разве что госпожа Баркер. --Вы плохо знакомы с медицинской рутиной,-- ответил Лейф.-- У нас нет времени на споры. Я вам как начальник приказываю -- раздевайтесь. Поверьте,-- добавил он с обезоруживающей улыбкой,-- мне не хочется отдавать вам приказы. Но это необходимо. Ава отключила переговорник и повернулась к Лейфу, вероятно, недоумевая, к чему тот ведет дело. Алла явно не собиралась подчиняться. --Алла, я не кусаюсь,-- Лейф перешел на английский.-- И вообще моя фамилия Баркер, а не Брюхер. Девушка попыталась сдержать смешок, но не сумела. Улыбаясь, Лейф потянулся к тесемкам уродливой больничной робы. Алла-дубль ловко стукнула его в челюсть. --Ах ты похотливый козел!--расхохоталась Ава.-- Сам напросился! --Весьма впечатлен первой встречей,-- пробормотал полуоглушенный Лейф.-- Колено не отшибли? Алла рассмеялась снова, и звук ее голоса затронул какие-то струнки в душе Баркера. --Вы мне нравитесь, доктор, хоть и корчите из себя донжуана. Но уж если кто-то и должен осматривать меня, как тельца перед закланием, пусть это будет ваша жена. Понимаете, доктор, я-то знаю, почему вы хотите меня обследовать. --Тогда вы знаете, что у меня на это чисто профессиональные причины. --Далеко не чисто,-- ответила Алла. Лейф повернулся к Аве. --Тебе повезло, детка,-- усмехнулся он. Глаза Авы метали молнии. Лейф расхохотался, точно какой-то тайной шутке, и, когда Ава скривилась, шутливо похлопал ее по спине. --Во имя Предтечи, Лейф, будь серьезен,-- бросила Ава резко. --Серьезно я отношусь только к шуткам,-- ответил он.-- Слушай, милая, я возвращаюсь в морг, у меня там есть незаконченное дело...-- Он многозначительно махнул рукой в сторону кровати.-- ...Вернусь, как только закончу. Что бы ни случилось, Кандельмана не впускай. --Да какого Ч ты не закончил в прошлый раз? -- осведомилась Ава. --Знаю, что я неправ,-- ответил Лейф,-- но ничего не могу поделать. Ученый победил солдата. Он бросил последний взгляд на свою "пациентку". Та села, встряхнув головой, откинула волосы назад, гордая, как королева. Лейф приоткрыл дверь и тихонько выскользнул, зная, что никогда больше не сможет покинуть эту женщину без того, чтобы не ощутить всепоглощающего чувства потери. Странно -- никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Прежде чем отправиться в морг, Лейф заглянул к патологоанатому. Оставался шанс, что Шант захочет провести вскрытие Ингольфа немедленно. Лейф собирался предупредить его, что собирается вскрыть череп сам. Шант был одним из немногих в больнице, кого Лейф активно не любил и не делал из этого секрета. Уже не в первый раз он перехватывал у патанатома интересные вскрытия. Связываться с Шантом по кубу он не хотел -- вдруг Кандельман поставил наблюдателя на линию. Будет очень неприятно, если кто-то влетит в морг, пока Лейф препарирует настоящую Аллу Даннто. Но Шанта на месте не оказалось. Лейф изобразил неудовольствие -- дескать, вечно его на месте нет, когда нужен -- и ушел. Секретарша передаст Шанту весь разговор, и тот пару дней будет держаться от главврача подальше. У дверей морга Лейф проверил "жучок". Магнитная лента не показывала ничего -- и неудивительно. Ее стерли, судя по показаниям счетчика на углу коробочки, менее трех минут назад. Лейф мысленно поблагодарил Аву за то, что та уговорила его поставить жучок и здесь. Проверить раз -- хорошо, а два -- лучше. Дверь оказалась заперта. Или вошедший стер ленту, уже уходя, или получил от больничного начальства ключ. Вероятно, последнее -- уззит за работой, Кандельман или кто-то из его подручных. Лейф, не колеблясь, вставил ключ в скважину и нажал на кнопку. Радиосигнал ключа нейтрализовал магнитное поле, притягивавшее дверь к стальной раме. Лейф рисковал -- вошедший легко мог засечь его, если удосужился позаботиться об этом. Уззиты носили контрольные браслеты; настроенный на частоту ключа, такой браслет издавал сигнал, если поблизости начинал действовать подобный же ключ. Но, зная высокомерие уззитов, Лейф очень сомневался, что его противник станет утруждаться такими мелочами. В конце концов, уззит имеет право войти куда угодно, за исключением дома ламедоносца. И он оказался прав. Неслышно закрывая за собой дверь, он увидел, как к ячейке, куда он положил тело настоящей Аллы, склоняется квадратный Торлейфссон. Ячейка уже была открыта, но вытащить ее содержимое уззит не успел. В безжалостном свете ламп на каталке виднелось обнаженное тело Ингольфа. Из груди покойника торчала рукоять стилета, и даже с другого конца комнаты видны были две кровавые буквы. Торлейфссон сделал открытие. Уззиты обычно были вооружены мини-автоматами, разрывные пули которых, несмотря на малую дальнобойность, способны были проделать в человеке очень большую дыру. Лейф не дал Торлейфссону шанса применить оружие. Кошачьими шагами приближаясь к склоненному над Аллой противнику, он вытащил из внутреннего кармана длинный скальпель. Лейф старательно создавал себе репутацию эксцентричного типа. Среди его странностей было и то, что он не носил обычных высоких ботинок, предпочитая им кеды. Коллеги полагали, что Лейф стремится к удобству. Они были не совсем правы. Лейф стремился к бесшумности, и теперь он неслышно приближался к уззиту. Он не выдал себя ни звуком. Но Торлейфссон все равно обернулся -- наверное, из врожденной подозрительности. Вскинув скальпель, Лейф ринулся к уззиту. Торлейфссон с рычанием потянулся к кобуре на поясе, потом, сообразив, что достать автомат вовремя он не успеет, попытался перехватить занесенную для удара руку. Ему это почти удалось: лезвие миновало его горло. Но за успех следовало платить -- скальпель пробил его ладонь насквозь. Вновь взревев, Торлейфссон попытался схватить рукоять скальпеля свободной рукой, вероятно, собираясь выдернуть его. Но Лейф не остановился. Он сбил уззита с ног и покатился по полу вместе с ним. Торлейфссон хрюкнул -- удар потряс даже его могучее тело, но ни падение, ни рана не могли задержать его надолго. Здоровой рукой он потянулся к паху навалившегося на него Лейфа, намереваясь раздавить самую чувствительную часть тела противника в кашу. Лейфу пришлось откатиться на бок, и он потерял преимущество, которое давала ему прежняя позиция. Торлейфссон дернулся в сторону, вскочил, потянувшись к автомату; Лейф кинулся на него с пола. Пинок врача вышиб пистолет из руки уззита, и тот отлетел в сторону. На мгновение Торлейфссон застыл -- правая рука не повиновалась ему после удара, в левой все еще торчал скальпель. Потом, не произнося ни слова, уззит поднес руку ко рту и зубами выдернул скальпель из ладони. Лицо его оставалось каменным. Лейф после прыжка ухитрился все же приземлиться на ноги. Мгновенья, потраченного им на раздумья -- кинуться ли к валяющемуся в углу автомату или бросаться на уззита, пока тот не опомнился -- хватило Торлейфссону, чтобы подчинить себе правую руку. Перехватив ею скальпель, уззит двинулся на Лейфа, загораживая от врача отлетевшее в сторону оружие. --Ты... ты, тварь! -- заговорил Торлейфссон в первый раз за все время.-- Как ты можешь носить это,-- он указал окровавленной рукой на золотой ламед,-- и все же быть предателем? --С чего ты взял, что предатель -- я? -- бросил Лейф.-- Или ты забыл, что отстранен от должности за многоложество, и собратья-уззиты идут по твоему следу? Лицо Торлейфссона посерело. Скальпель опустился. --Что? Как может?.. Лейф начал действовать прежде, чем уззит распознал в его словах блеф. Он сорвал ламед с рубашки и швырнул его уззиту в лицо. Тяжелая золотая плашка рассекла Торлейфссону веко. Уззит не вскрикнул -- слишком он был потрясен. То ли так подействовало на него немыслимое обвинение, то ли ошеломил небрежно брошенный ламед. Многие века святой власти церкводарства стояли за этим символом. Даже такой циник, как уззит, не мог превозмочь впечатанные с детства рефлексы. Как бы там ни было, он не успел защититься, когда Лейф вцепился в державшую скальпель руку. Лейф сжал пальцы; хрустнула кость. Торлейфссон вскрикнул. Скальпель выпал из его пальцев, и Лейф подхватил оружие. Он вогнал лезвие прямо в брюхо противника, повернул, выдернул. И для надежности перерезал уззиту горло. Глава 8 Пока плоть и кости Торлейфссона полыхали в кремационной печи, Лейф удалил с пола все следы крови и вообще все, что могло выдать присутствие уззита. Только потом он вытащил тело Аллы Даннто из ячейки и положил на стол. "Откуда взялся этот лейтенант?",-- недоумевал он. Послал ли его Кандельман, прислушавшись к болтовне Траусти? Или санитар сболтнул, что Хельги Ингольф оказался пухловат для мужика? Неизвестно. Возможно все. Но. как бы там ни было, Лейф намеревался работать до последней секунды. Натянув халат, маску и перчатки, он приготовил срезы тканей и мазки крови. Пока автомат-анализатор исследовал образцы, Лейф торопливо вскрыл черепную коробку. Времени не хватало даже для халтурной работы. Но он не может уйти, не выяснив ничего об этой загадочной женщине. Вытряхнув из головы все посторонние мысли, Лейф сосредоточился на работе. Его никогда не тянуло ни к философии, ни к некрофилии, и теперь его неизмеримо угнетали тишина, холод, яростный свет и неподвижность трупа перед ним. Даже страстный поиск знания не отвлекал его в достаточной мере. Ему слышались беззвучные голоса; умолкшие языки говорили о покое могилы; сталь, проникающая в мертвое тело, вызывала бурю неслышных протестов. Почему-то Лейфу вспомнилась странная утренняя встреча со светлоглазой курносой четверкой и неслышное "Quo vadis?", остановившее его на полушаге. Если бы не приказ, он кинулся бы за этими невероятными людьми, гонимый неутомимой любознательностью. Он был уверен, что их приход имеет огромное значение, но проклятое беличье колесо, в котором закрутился Лейф, не останавливалось и не давало ему ни секунды, чтобы он мог понять, какое. "Усталость, наверное",-- подумал Лейф. Последние две его мысленные фразы -- сущие уродцы стиля. Впрочем, жизнь и без них полна уродов. Лейф склонился над телом. Покрытый густыми огненно-рыжими волосами скальп легко сдвигался под пальцами, обнажая жировую клетчатку, похожую на апельсиновую мездру. Едва начав обнажать череп, Лейф остановился -- его пальцы наткнулись на два скрытых под волосами бугорка. Жировая ткань -- или нервная? Лейф вырезал бугорки и засунул в автомат-анализатор, потом под микроскопом осмотрел образовавшиеся отверстия. Череп пронизывали нервные стволы. Позабыв о недавних переживаниях, Лейф торопливо отделил скальп и взялся за воющую циркулярную пилу. Он не особенно заботился о соблюдении процедуры -- сейчас он намеревался обнажить для исследования как можно большую поверхность мозга. Узор извилин под снятой черепной крышкой ничем не отличался от обычного, но Лейф был убежден, что более глубокое исследование обнаружит немало отличий. Как бы ему хотелось сейчас провести подробный анализ! Но Лейф сдержался. Оставалось продолжать вскрытие, надеясь обнаружить более очевидные отклонения. Уже ясно было, что бугорки на лбу соединялись нервами как с корой, так и со стволом мозга. Зажужжал автомат. Лейф не обращал внимания, намереваясь прочесть все результаты вместе. Он собирался узнать эту женщину так глубоко, как ни одну не знал прежде. В жизни Алла Даннто была удивительно прекрасна; и вот теперь он, грубый самец, своим жестоким и яростным ножом постыдно лишал ее даже тех остатков красоты, что позволила ей сохранить смерть. --О Предтеча,-- пробормотал Лейф. Слова канули в холодную тишину зала.-- Да что со мной? Я же никогда не был слюнтяем-антропоморфистом -- что на меня сегодня нашло? Возможно, это реакция на убийство уззита? Сомнительно. Всаживая скальпель в это жирное брюхо, Лейф не испытывал никаких угрызений совести. То была схватка двух солдат; оба лишь исполняли свой долг. Кроме того, Лейф уже убил двоих уззитов в высоких чинах -- на операционном столе. Это он сделал по собственной инициативе, а не по приказу из Марсея. Тех двоих следовало убрать, чтобы освободить места в иерархии для агентов КХВ. Но ламедоносца не обвинишь в многоложестве, отправив этим к Ч. Поэтому Лейф их убил. А то, что он всегда употреблял именно это слово, а не любимые военными эвфемизмы, свидетельствовало о его профессиональной этике. Но гложущее его чувство резало душу так же уверенно, как скальпель в его руках рассекал мертвую плоть. Лейф снова пожал плечами, наклоняясь к столу. Ребра подняты наподобие разводного моста -- двенадцать пар, из них три ложных, все как надо. Сердце, легкие, печень и почки -- насколько можно судить, никаких отклонений от нормы. Мышцы и скелет -- то же самое. На всякий случай Лейф вырезал глазное яблоко и тоже засунул в анализатор. Через пять минут машина защелкала, мигнула желтая лампочка на панели, и из выходной щели показалась лента. Лейф подхватил свесившийся белый дырявый язык и пробежал глазами отчет, вместе с данными по образцам тканей и крови. Все параметры в пределах нормы. Покойная была женщиной Земли. Лейф столкнулся с явным противоречием. С одной стороны, Алла Даннто отличалась от обычного человека -- органом в конце влагалища и нервными узлами надо лбом. С другой стороны, внеземное существо не может так точно походить на человека. Это противоречит законам вероятности. Обнаруженные на иных планетах три вида гуманоидов достаточно отличались от людей как внешне, так и по своему строению, чтобы спутать их с людьми не мог даже дилетант. Даже на большом расстоянии невозможно принять чужака за землянина. Но эти органы все-таки чужие! Лейф не верил, что это лишь результат мутации. Слишком сложно они устроены, слишком совершенны, чтобы быть результатом игры генов. Нет, эти органы неземного происхождения. Тут Лейф сообразил, что подверг анализу все органы Аллы Даннто, кроме того, что привлек его внимание первым. Ему не хотелось отправлять странное образование в автомат -- это значило бы уничтожить единственный образец, а машина может провести далеко не все тесты. Но сохранить для себя этот орган Лейф все равно не сможет. В лаборатории с ним работать нельзя -- за Лейфом могут следить, и будет очень неприятно объяснять, что это за ткань и откуда она взялась. А если Лейф прикроется своим рангом и откажется отвечать, возникнут подозрения, а это значит -- расследование. Вздохнув, Лейф опустил вытянутый комок плоти вместе с отходящими от него нервами в автомат-анализатор, выбрал нужные тесты и принялся нетерпеливо расхаживать по залу. Через десять минут вспыхнула желтая лампа, и из выходной щели аппарата поползла бумажная лента. Лейф схватил ее и прочел: "НЕ ХВАТАЕТ ИСХОДНЫХ ДАННЫХ. ТРЕБУЮТСЯ ДРУГИЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПОИСКА". --Плохо,-- пробормотал Лейф.-- А я даже не знаю, чего искать. Аллу проверили на зуб смерть и нож. А на вопросы, которые хотел задать Лейф, машина ответить не могла. Жизнь... смерть... и узкая грань между ними. Почему Алла переступила эту черту... и как? Прервав скорбные размышления о быстротечности красоты, Лейф мысленно попрощался с Аллой Даннто и отправил тело в печь. Избавившись от пепла и лент анализатора, Лейф сжег халат и перчатки, помыл из шланга стены и пол. Единственным, что не подверглось очистке, было все еще лежащее на каталке тело Ингольфа. Закончив стерилизацию, Лейф выкатил тело обратно в коридор и спокойно вошел в лифт. Под дверью 113 палаты его поджидал неподвижный, как статуя, Кандельман. --Где вы были? Лейф поднял брови. --Это неуместный вопрос,-- ответил он.-- Но поскольку я не меньше вас хочу прояснить подоплеку этого инцидента, я отвечу.-- Он постучал в дверь. --Так вы будете говорить? -- не выдержав паузы, жестко осведомился Кандельман. --А, простите,-- Лейф изобразил раскаяние,-- задумался.-- Он ожидал, что уззит как-то проявит раздражение, но лицо Кандельмана оставалось застывшим, как маска горгульи.-- Я проводил вскрытие больного, скончавшегося от опухоли мозга. В последнее время я занялся корреляцией изменений мозговых волн с повреждениями определенных участков коры. Очень захватывает. Ава открыла дверь, но в этот момент Лейфа окликнула проходившая по коридору озабоченная медсестра. Она размахивала каким-то документом. --Да? -- отозвался Лейф, поворачиваясь к ней и придерживая дверь, чтобы у Кандельмана не появилось искушения заглянуть в палату. --Доктор Баркер, старшая сестра этажа нашла расхождения в записях. Чтобы отвезти тело Ингольфа в морг, вызывали двоих санитаров со второго этажа. А она помнит, что это делали наши люди. Она обнаружила это, когда старшая второго этажа позвонила ей, чтобы проверить передвижения санитаров. Она подозревает одного из них в многоложестве. Лейф тихо вздохнул. Этот раунд он проиграл. В девяти случаях из десяти расхождение прошло бы незамеченным в массе повторяющих друг друга отчетов. Но один из санитаров подозревается в многоложестве -- а это слово охватывает все от убийства до лени и глупости. Скорее последнее. Кандельман пристально смотрел на Лейфа -- но это может ничего и не значить. Серо-стальные глаза уззита впивались во все, на что наталкивался взгляд. Но не исключено, что именно он заставил медсестру сообщить Лейфу эту новость, надеясь застать его врасплох. Лейф глянул на медсестру. Она стояла к уззиту боком, и тот не мог заметить, как она подмигнула Лейфу. Значит, это Кандельман... --Ну! -- выдавил Кандельман. Лейф пожал плечами. --И что я, по-вашему, должен с этим делать? Взгляды противников встретились. Ничья. По коридору простучали каблуки. К Лейфу подскочил светловолосый человечек с непомерным носом. --Доктор Баркер, вы действительно провели вскрытие Ингольфа?! --Именно, доктор Шант. --Вы хотите меня выжить! -- заверещал Шант.-- Я же просил вас разрешить мне провести это вскрытие! --Ингольф умер от опухоли мозга,-- ответил Лейф спокойно.-- Я снимал его энцефалограммы уже несколько недель, и они меня заинтересовали. А кроме того, как старший исполняющий обязанности ангела-хранителя в больнице, я не обязан спрашивать вашего соизволения. Шант нервно переминался с ноги на ногу и едва не подпрыгивал на месте. --С точки зрения этики следовало бы позволить мне вам ассистировать. --Шант, как вы мне надоели. Скройтесь с глаз моих. Лейф почувствовал, что дверь за его спиной открывается. Он отступил, пропуская Аву в коридор. --Господа,-- озабоченно прошептала Ава, прикладывая палец к губам,-- потише, прошу вас. Госпожа Даннто должна выспаться. Кандельман чуть расслабился. --Вы правы,-- негромко согласился он, потягиваясь.-- Здоровье супруги архиуриэлита -- прежде всего. Я предложил бы вам, доктор Баркер, больше заниматься ее лечением и меньше -- вскрытиями. --Я не учу вас вашему занятию, так вы не суйте нос в мои дела,-- огрызнулся Лейф. Шант и медсестра ахнули. Разговаривать с уззитами так было опасно. Лицо Кандельмана оставалось мертвенным, как у восковой куклы. --Все, что касается архиуриэлита -- мое дело. И я начинаю полагать, что некоторые ваши действия относятся к моей компетенции. --Думайте, что хотите,-- ответил Лейф, втолкнул Аву в комнату и вошел вслед за ней. --Идиот! -- прошипела Ава, едва дверь захлопнулась. --Хочешь, чтобы я на брюхе ползал? -- оборвал ее Лейф.-- Вспомни, как я получил свой пост! Я тебе говорю, чем наглее себя ведешь, тем больше тебя боятся, потому что считают тебя важной персоной. --Ты перегибаешь палку. --Неважно. Не забывай, я твой начальник. Так что критиковать меня ты не можешь, хоть ты и,-- Лейф хохотнул,-- моя жена. Алла,-- обратился он к сидевшей на кровати девушке,-- примите обезболивающее. --Зачем? --Вы мне подчиняетесь или нет? --Да, но до тех пор, пока ваши указания не противоречат основным. Главное для меня -- сохранять свою личность в тайне. А вы слишком любопытны. --Примите. --Это не правдодел? --Я сказал, примите! Или я сломаю вам руку без обезболивания! Глаза девушки расширились. --Вы серьезно? --Шиб, естественно. Или вы думаете, что этот стервятник за дверью не проверит снимки, чтобы убедиться, действительно ли у вас сломана рука? --А почему вы не можете взять какие-нибудь снимки из архива и подсунуть ему? --Он проверит. Мы не можем испытывать судьбу лишний раз. У нас и так на шее два Ингольфа. И Траусти с Палссон... --Два Ингольфа? --Неважно.-- Лейф оборвал себя, сообразив, что чуть было не открыл девушке, что ее сестра мертва.-- Чем меньше будете знать, тем лучше. Вы ведь госпожа Даннто, забыли? Даже если мы с Авой поскользнемся, делайте вид, что знакомы с нами только профессионально. --Я действительно выгляжу такой дурой? Ава принялась снимать шину. Алла, не обращая внимания, пристально поглядела на Лейфа. --Скажите, у меня рука после перелома не искривится? Лейфа удивило даже не то, что эта женщина боится уродства сильнее, чем боли, а то, что свои опасения она высказывала без малейших следов кокетства. --Никто и не заметит,-- улыбаясь, заверил он ее.-- Будет прямее, чем было. Знаете, искусство улучшает мир. --Нет, не знаю. Глава 9 Веки Аллы сомкнулись через секунду после того, как она проглотила таблетку. Дыхание девушки стало почти неслышным; от двойника на столе в морге ее отличал только слабый румянец да то неопределимое нечто, которое только и отделяет живых от умерших. Лейф приставил к кровати кресло, взял руку девушки за запястье и локоть и резко ударил ее рукой о твердый пластмассовый подлокотник. Хруст кости заставил его поморщиться. Он торопливо совместил концы обломков, и Ава наложила шину обратно. Лейф ввел в трицепс Аллы сыворотку Джеспера. Если гормональный активатор подействует как обычно, кость срастется за два-три дня. --Чертеж-гель у тебя? -- спросил он. --Нет,-- ответила Ава.-- Вон он. --Приготовь все. Лейф прополоскал свой скальпель в стерилизующем растворе, откинул простыню и развязал рубашку Аллы, обнажив живот. Протерев кожу тем же раствором, Лейф аккуратно рассек кожу, повторяя форму ран настоящей Аллы. Ава смазала разрезы заживляющим гелем; если не будет заражения, через пару дней от раны не останется и следа -- даже шрамов. --Дай камеру,-- приказал Лейф. Ава повиновалась. Покрутив рукоятки, Лейф сделал два снимка ран и две рентгенограммы предплечья. Через минуту проявитель выдал готовые изображения. --Отлично. Кандельман будет доволен. Но снимки, сделанные Траусти, наверное, в истории болезни или, того хуже, у этого дурака в кармане. Ава улыбнулась, обнажив снежно-белые зубы. --Никак уж не в кармане,-- ответила она.-- Я их выкрала и спрятала на своей материнской груди. Прошу! -- Она запустила тонкие пальцы под застежку глухого высокого платья и извлекла оттуда два рулончика пленки. --Солнышко ты мой! -- воскликнул Лейф.-- Как это тебе удалось? --Я с ним столкнулась на пути сюда. Он брякнул, что, по его убеждению, госпожа Даннто мертва -- дескать, снимки это подтверждают. Так гордился, что поймал тебя на ошибке! -- Ава хихикнула.-- Ничего, скоро он избавится от беспочвенного тщеславия. --Лучше уничтожь их. --Естественно. Лейф, ты ведешь себя так, словно на всем свете у тебя одного есть голова на плечах. --Спокойно, детка, спокойно. Иначе мне придется закрыть тебе ротик смачным поцелуем. --С выбитыми зубами ты будешь смотреться не так симпатично. Лейф рассмеялся и, склонившись над Аллой, продолжил исследование, прерванное ранее пинком в челюсть. --Чем эта девица тебя так заворожила? -- кисло поинтересовалась Ава. --Ревнуешь, лапочка? --Ыыыы,--выдавила Ава и замолкла, понимая, что спорить с Лейфом бесполезно. Пальцы врача нащупали под волосами девушки два мягких бугорка. Поспешно сделанный снимок обнаружил и таинственный орган в малом тазу. Лейф завязал рубашку и прикрыл Аллу простыней. --Она проспит двенадцать часов. Ты сторожи, а я спущусь в морг, разберусь с Ингольфом. Или не разберусь. Если выживу -- сменю тебя. Он направился было к двери, потом резко обернулся. --О, Иуда! Отпечатки пальцев! Знаю, я перестраховщик, но что если Кандельману взбредет в голову сравнить отпечатки первой Аллы и второй? --Уже сделано, Лейф. Ты не поверишь, но они одинаковые. Алла мне сказала сама, пока тебя не было. --Хорошо же над ними КХВ поработал. --По-моему, они такими родились. --Невозможно! --Но это так. --А узоры сетчатки? --Тоже идентичны. Лейф ожесточенно взъерошил густые золотистые волосы. --С той секунды, как мне позвонила Рахиль, начались невероятные совпадения. Хотя не нам решать, в чем тут дело... ну, ты знаешь, о чем я. Лучше пойду. --J.C.-- Ава ткнула в Лейфа пальцем. --J.C.-- Он усмехнулся и вышел. Лейф не особенно удивился, застав в морге Шанта и Кандельмана. Те изучали последние записи автомата-анализатора. Два сержанта посыпали стены и пол порошком для снятия отпечатков, третий фотографировал помещение, а четвертый залез в печь и безуспешно пытался соскрести хоть немного золы с безупречно вымытых стенок. Завидев доктора, глава уззитов выпрямился и нахмурил брови. --Почему вы кремировали тело Ингольфа сами, а не оставили это ассистентам? -- спросил он невыразительно. Лейф улыбнулся. На случай необходимости он уже несколько раз поступал именно таким образом, желая сделать подобное поведение привычным для окружающих, а, значит, приемлемым. --Кандельман,-- почти пропел он,-- я не считаю, что ручной труд унизителен даже для человека, занимающего высокий пост. Нам остро не хватает работников, а я предпочитаю экономить время. Проверьте мой деловой рейтинг и психопрофиль, если вам будет угодно. --Этим сейчас занимается мой человек,-- пророкотал уззит. --Я думал, ламедоносцы свободны от подозрений? --Это стандартная процедура. Лейф только улыбнулся. Оглядевшись, врач решил, что сейчас самое время бросить бомбу. --Доктор,-- властно бросил он Шанту,-- чье это тело в коридоре? --Я н-не знаю...-- Шант покраснел.-- Оно там было, когда мы вошли. --Так прикатите его сюда! Вы же знаете, что не в наших правилах оставлять тела там, где их присутствие может навести людей на многоложные мысли. Шант сжал кулаки, стиснул зубы, робко обернулся проверить, наблюдают ли уззиты за его унижением, однако покорно вышел в коридор и ввез каталку в патанатомическую. Лениво, словно без особого интереса, Шант повернул бирку к свету, чтобы рассмотреть имя. Челюсть его отвалилась; бирка выпала из рук. --В чем дело? -- спросил Кандельман, широкими шагами направляясь к невысокому патологоанатому. Шант сдернул простыню, открыв труп взгляду уззита. --Жак Кюз! -- выдохнул Кандельман, замерев на месте, точно от пощечины. И в первый раз за все время знакомства с уззитом Лейф увидел, как спадает его маска безразличия -- точно ледник обрушился в море. --Торлейфссон! -- взревел Кандельман.-- Где он?! Один из уззитов подскочил к разъяренному начальнику и зашептал что-то на ухо. --Ладно,-- выдавил из себя Кандельман, выслушав его.-- Вызовите его по кубу. Без моего приказа он не должен был бродить по больнице. За пренебрежение своими обязанностями он еще поплатится. Должно быть, он вне себя, подумал Лейф. Он не дал уззиту шанса прийти в себя. Он тоже подскочил к телу и воскликнул: --Это Ингольф! Я только что делал его вскрытие! Шант моргнул. --Это невозможно! Очевидно... --Понимаю. Но вот же он! А меньше часа назад я видел, как он превратился в пепел. Лейф торопливо соображал. Надо будет связаться с Заком Роу, чтобы агент Корпуса в Бюро переписей кое-что подправил. Кандельман, несомненно, снимет отпечатки пальцев и узоры сетчатки трупа на каталке, чтобы сравнить их с архивом. А агент КХВ загодя заменит данными Ингольфа запись о человеке, скончавшемся, допустим, сто лет назад. А еще лучше, двести пятьдесят -- современника Предтечи. Потом совпадение "случайно" выплывет на свет, чтобы вызвать смятение, чтобы помочь нагнетанию атмосферы таинственности и суеверной нервозности. Вот-вот Предтеча вернется из странствий по векам, и наступит Конец Времен! "Хотите знамений -- получайте". Даннологи, конечно, начнут строить теории, что покойный имел два тела в настоящем и одно в прошлом, потому что, как и Сигмен, путешествовал во времени. Многие годы считалось, что, возвращаясь, путешественник во времени обнаружит собственный дубликат. Может быть, и не один, а столько, сколько раз он возвращается. Ингольф явно подтверждал этот тезис. Но его случай был явно парадоксален. Специалисты будут обсуждать его в серьезных "Хронос-журнале" и "Полях проявления", а пропагандисты -- переделывать в комиксы. Загадка на загадке -- кем был на самом деле Ингольф? Что значат инициалы на его груди? Почему стилет? А Шант быстро обнаружит, что раны нанесены после смерти Ингольфа. Если Ингольф умер один раз двести пятьдесят лет назад и дважды -- сегодня, в результате действий таинственного и коварного J.C., то кто он сам? Ученик Предтечи? И не убил ли его Иуда-Меняла, Противотеча, сводный брат и извечный враг Сигмена -- не единожды убил, но трижды? И не убьет ли снова? Или то был злобный французский подпольщик Жак Кюз, смутная тень безумца, одержимого идеей освобождения своей любимой Франции от учеников Предтечи? --Якс Кутсе,-- пробормотал Кандельман, переиначивая на исландский лад только что мысленно произнесенное Лейфом имя.-- Он был у меня под носом. А я упустил его. Серые плиты глаз сверкнули из-под его век, точно он ожидал, что француз выскочит из холодильника и кинется на него с ножом. --Доктор Баркер! -- донеслось из куба. Лейф подошел к стене и щелкнул переключателем. --В патанатомии,-- сказал он. --Архиуриэлит, доктор Баркер! -- Девичий голос дрожал. --Не пугайся, девочка. Он не кусается. В кубе проявились сначала оба подбородка Даннто, а потом и все остальное. --Это я тебе припомню! -- пробурчал архиуриэлит, скривившись. --А разве не так? --Ты знаешь, о чем я! -- взревел Даннто, багровея.-- Неважно.-- Он с трудом справился с собой.-- Как моя жена? --Первые сообщения сильно преувеличивали. Она отнюдь не тяжело ранена. К завтрашнему дню она уже сможет встать. Но увидеть ее вы пока не сможете -- она получила снотворное и проспит до завтрашнего дня. --Могу я посмотреть на нее в кубе? --Куб не работает, а мы не хотим пускать техов в комнату, чтобы не беспокоить пациентку. --Не работает?! Клянусь Сигменом, кто-то поплатится за это! -- Даннто глянул мимо Лейфа.-- Кандельман, ты расследовал этот случай? --Шиб, абба. Но я не могу найти лейтенанта Торлейфссона, которого я послал допросит теха. --Почему?! --Абба, тут творится что-то странное. Не сводя взгляда с куба, Кандельман немногословно и невыразительно обрисовал ситуацию. --Иуда-Меняла! -- выдохнул Даннто, когда уззит отступил, демонстрируя кровавые знаки на груди покойного. Но архиуриэлит оправился быстро. --Почему вокруг больницы не выставлен кордон? --О присутствии Жака Кюза я узнал только несколько минут назад,-- огрызнулся Кандельман.-- А с тех пор линию занимаете вы. --Жак Кюз? -- переспросил Даннто.-- Это явно дело рук Иуды-Менялы. --В этом случае,-- ответил Кандельман со сдержанным гневом в голосе,-- кордон ставить бессмысленно. Невозможно поймать человека, скользящего во времени, как змея в траве. --Это твое дело -- узнать, Меняла его убил или нет! -- взревел Даннто.-- С чего ты взял, будто я прав? Ты же уззит, ты никому не должен верить на слово! Кандельман моргнул от изумления и, шагнув к стене, отключил связь со священником и набрал номер местного штаба уззитов. --Капитан, пошлите немедленно сорок человек в больницу Суровой Благости. Капитан попытался одновременно спрятать комикс под стол и сохранить серьезный и важный вид. --Абба, у нас нет свободных людей. --Через десять минут. --Шиб, абба. Через десять минут в морг спустился лично сандальфон Даннто. --Джек, старина,-- проговорил он, подходя к Кандельману и обнимая его за тощие плечи,-- прости, что разозлился на тебя. Я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах. Ты лучший в рядах уззитов. Но пойми -- я беспокоюсь за Аллу, и все, что касается ее, меня очень волнует. А кроме того, этот знак J.C. ... Слишком часто появляются эти инициалы в самых неожиданных и невероятных местах в последние три года. И пока мы не нашли того, кто их оставляет. Кандельман отступил, и массивная длань Даннто вяло упала. --Принимаю ваши извинения,-- ответил он,-- но поймите и вы -- для меня это больное место. Этот Жак Кюз преследует меня так долго и настойчиво, что я готов бросить все свои обязанности и все силы нашего отделения направить на его поимку. У меня есть план, клянусь Сигменом, как разделаться с ним. --Конечно, Джек. Если Жак Кюз вообще существует. Лично я полагаю, что это миф,-- ответил Даннто.-- Полагаю, эти знаки ставит Иуда-Меняла. --А может быть, ошибаетесь вы оба,-- встрял в разговор Лейф, улыбаясь собственной наглости.-- Господа, если мы сейчас начнем теологическую дискуссию, то не кончим до ночи. Есть вещи, более заслуживающие внимания. Прежде всего, абба, я просил бы вашего разрешения перевезти вашу жену в пентхауз. Поскольку за вашей супругой ухаживает моя, так будет удобнее обоим. А кроме того, поскольку господин Кандельман считает, что этот несчастный случай -- вовсе не случайность...там ей будет безопаснее. Даннто резко повернулся к нему. --Не случайность? Джек, почему ты молчал? --Простите, абба. Я не хотел вас расстраивать. --Кто, по-твоему, стоит за этим? Кандельман развел костистыми руками. --Жак Кюз. А кто еще? --Но зачем ему убивать Аллу? --Чтобы через нее нанести удар вам. Он дьявол, многоложец. --Такие дела скорее в характере Иуды-Менялы,-- заметил Даннто.--Судя по тому, что я слышал, он ни перед чем не остановится, чтобы превратить верновремя в мнимовремя. Кандельман, мы должны остановить его. --Вы придется дать мне карт-бланш. --Считай, что ты его получил. --Так как насчет моей просьбы? -- напомнил Лейф. --А, да... Конечно. Отличная мысль. Так она будет в безопасности и получит лучший уход. --А я поставлю в входа в пентхауз двоих людей,-- добавил Кандельман.-- Не хочу повторения подобных случайностей. --Я полагаю, она будет в полной безопасности,-- чопорно ответил Лейф.-- Я постоянно буду при ней. --Я настаиваю. Лейф пожал плечами и обратился к Даннто: --Не пройдете ли со мной понаблюдать, как перевозят вашу супругу? Потом мы могли бы пообедать у меня -- я уже проголодался -- и за обедом обсудить детали случившегося. В брюхе Даннто заурчало. Архиуриэлит смущенно улыбнулся. --Вот вам и ответ,-- заметил он. Глава 10 Пока Аллу перевозили, Лейф с радостью отметил, что Даннто и не сомневается в том, что это его жена. Когда Аллу уложили в одной из спален под присмотром медсестры, Лейф, Ава, Даннто и Кандельман (последнего пригласил архиуриэлит) сели обедать. Взгляд Кандельмана, как серый паук, скользил по пентхаузу, отмечая каждую деталь. Даже с причмокиванием поедая саранчовый суп, уззит непроизвольно наклонял голову, прислушиваясь, что говорят остальные. Лейф сильно подозревал, что и горничная, подававшая на стол, и медсестра в комнате Аллы уже получили от Кандельмана подробный инструктаж -- присматривать за доктором и его женой, обо всех действиях -- докладывать. Рутина, конечно. Ламедоносца в многоложестве не заподозришь. --Лейф,-- заметил наевшийся и оттого благодушный Даннто,-- помните, в прошлом месяце вы обнаружили у меня доброкачественную опухоль? Ее все равно надо удалять, так почему бы не сделать это сейчас? Ночь я так и так проведу здесь. --Хорошая мысль,-- подтвердил Лейф.-- К утру вы уже сможете работать, если захотите. "Чем же настоящая Алла приворожила этого напыщенного идиота? -- подумал он.-- Что-то тут противоестественное". Даже Алла, прекраснейшая из виденных Лейфом женщин, не могла бы одной красотой добиться подобного слепого обожания. Интересно, обладает ли той же способностью ее сестра? Надо выяснить. Кандельман дохлебал суп и потянулся за травяным хлебом. --Я должен настоять на своем присутствии при операции,-- произнес он. --Мне кажется,-- холодно заметил Лейф,-- вы слишком часто намекаете на мое возможное многоложество. --Я уверен, Джек не имел в виду ничего подобного,-- вмешался Даннто. --Конечно, нет,-- невыразительно проговорил Кандельман.-- Но Жак Кюз может воспользоваться случаем. --Вам придется наблюдать за операцией по кубу,-- снизошел Лейф.-- Мои помощники могут занервничать, если за их работой станет наблюдать сам великий Кандельман. А нервный хирург запросто может... что-нибудь не то отрезать. Кандельман хотел было запротестовать, но Даннто остановил его. --Он прав, Джек. Сделай, как говорит Лейф. Губы уззита плотно сжались. --Шиб. Но за дверями будет стоять охрана. Лейф мысленно сделал себе узелок на память: вывести куб из строя во время операции. Кого бы из хороших техов подставить? Наверное, Петра Сорна. В поломке куба в палате Аллы его уже обвинили. Еще одна авария в тот же день, и Сорн-младший быстро отправится к Ч. Жаль. Петр Сорн Лейфу нравился. Но личные чувства не должны вмешиваться в работу. Идет война, пусть и холодная. Убрав Сорна из рядов техов, Лейф сделает еще один шаг к достижению целей Пограничья. --Долго ли продлится операция? -- спросил сандальфон. --Полчаса, а может, и меньше. Потом вам надо будет хорошо выспаться. А к утру чертеж-гель восстановит вас достаточно, чтобы вы могли не обращать внимания на разрезы. Но физическая нагрузка пока исключается. Так что класть вас в одной комнате с женой я бы сегодня не стал. Даннто взорвался хохотом, хлопая по столу так, что только тарелки звенели. Кандельман уронил ложку и воззрился на Лейфа, медленно краснея. --Ваши грязные мысли не подобают ламедоносцу,-- сухо заметил он. Даннто фыркнул. --Джек немного старомоден,-- доверительно сообщил он Лейфу. --Если неотступно и непреклонно следовать учению Сигмена, да будет верно его имя, значит быть старомодным, то вынужден покаяться в том грехе,-- ответил Кандельман. --Ну, подобные реплики не запрещены Писанием,-- возразил Даннто, но улыбка его растворилась в складках жира.-- Хотя, может, ты и прав. --Я чувствую себя виноватым,-- объяснил Кандельман, слегка поднимая бровь,-- поскольку до сих пор не установил, ни кем является так называемых Жак Кюз, ни какова по размерам его организация. Но я полагаю, что покушение на жизнь госпожи Даннто -- его большая ошибка. Почему? А потому, что госпожа Даннто ехала в дистанционно управляемом автотакси, и авария могла произойти либо в результате поломки механизма, либо в результате вмешательства централи управления. А когда мы выясним, кто в этом повинен, мы выйдем и на нашего таинственного француза. --Такси-автомат? -- переспросил архиуриэлит.-- Странно. У нее же была своя машина с шофером -- кстати, одним из ваших людей, Кандельман. Как она оказалась в такси? Что она там делала? --Это я и хотел бы узнать. Вашу супругу я спросить не смог -- доктор Баркер вначале не пустил меня к ней, а потом и вовсе усыпил ее на полдня. --Надеюсь, вы не пытаетесь оспорить мои профессиональные способности? -- осведомился Лейф с выражением презрительного безразличия на лице. --О, нет.-- Уззит покосился на Даннто.-- Здоровье госпожи Даннто, конечно, прежде всего. --А что ее охрана? -- спросил Лейф. --Охранника позвали к кубу -- звонил какой-то неизвестный. Пока наш человек отсутствовал, госпожа Даннто вышла черных ходом и села в проезжавшее такси. --А куда она направлялась, регистратор не зафиксировал? --Нет. Запись разрушилась при аварии. Насколько мы знаем, такси съехало с проезжей части, пробило ограждения и свалилось с высоты тридцати футов. Мы знаем, что за время поездки госпожа Даннто трижды меняла место назначения. Каждый раз, прибыв, она вновь направляла машину куда-нибудь. Очевидно, к цели своего пути она приближалась поэтапно, пытаясь стряхнуть возможного преследователя, или собиралась выпрыгнуть на ходу и взять другое такси, пока первое продолжает путь. --Ты соображаешь, что несешь? -- рявкнул архиуриэлит.-- Ты обвиняешь мою жену в заговоре! --Отнюдь. Думаю, она вполне сумеет объяснить свое загадочное поведение... как только проснется. Но это не все. Один из моих людей, оказавшийся на месте аварии, сообщил, что перед тем, как врезаться в ограждение, машина сбила девочку. Мой подчиненный решил, что ребенок мертв -- у нее был пробит череп -- и принялся вытаскивать госпожу Даннто из машины. Когда прибыла "скорая помощь", он, естественно, направил ее к госпоже Даннто. --Думаю, он ее узнал,-- заметил Лейф. --Да, а что? --А девочку он не запомнил? --Нет. К чему вы ведете? --Ни к чему,-- безмятежно ответил Лейф. Он остро ощущал пронзительный взгляд Кандельмана. Уззит явно пометил себе поинтересоваться у эголога, что Лейф имел в виду и часто ли с ним такое бывает. --Когда мой человек вернулся на место аварии,-- продолжал Кандельман,-- девочки там не было. "Скорая помощь" ее не забирала, поэтому мой человек, естественно, заподозрил неладное. Оглядевшись, он увидел, что девочку уносят двое мужчин, за которыми следовали две женщины. Он окликнул их, но те скрылись за углом. Мой подчиненный шел по их следу до станции метро, увидел, как они зашли за колонну, но, добравшись туда, никого не обнаружил. Единственное место, где они могли скрыться -- тоннель, но, пройдя перегон насквозь, мой человек наткнулся на своего товарища, стоявшего на страже более получаса. И за это время из тоннеля никто не выходил. Естественно, сейчас охранника допрашивают. Он не может не быть сообщником. --Чьим? -- осведомился Лейф. Кандельман пожал плечами, тощими, как вешалка. --Не знаю. Но я сильно подозреваю, что это последователи Жака Кюза. Рядом, на бетонной стене, были выцарапаны буквы J.C. --Так их в Париже много,-- заметил Лейф. Глаза Кандельмана сверкали, как искры, летящие от точильного камня. --Я знаю. Но обещаю вам -- еще до конца года Жак Кюз будет либо мертв, либо отправлен к Ч. --Но зачем им было уносить девчонку? -- удивился Даннто.-- В катакомбах ее вряд ли смогут вылечить лучше, чем здесь. --Не уверен,-- отозвался Кандельман, косясь на доктора. Лейф не снизошел до ответа.-- Если бы ее привезли сюда, началось бы расследование. Ее родители, скорее всего, были бы арестованы и выведены на чистую воду. Они предпочли обречь девчонку на смерть, но не выдать своей тайны. Кроме того, она уже, вероятно, была мертва. --Я удивлен, Джек,-- заметил архиуриэлит,-- твоим признанием, что многоложцы похитили свое отродье из-под носа уззитов. --Если я, как истинно верносущный, и могу гордиться чем-то, то это качество -- честность,-- ответил Кандельман. В первый раз за все время обеда голос его обрел какое-то выражение.-- Я ничего не пытаюсь утаить, как требуют от нас Писания Сигмена, да будет верно имя его во веки веков. Мысль, копошившаяся в темной глубине сознания Лейфа, внезапно обрела форму. --Кандельман,-- спросил Лейф, наклоняясь вперед,-- а как выглядели те четверо? Уззит моргнул. --О чем вы? --Не показались ли они вашему человеку странными... может быть, иностранцами? --А почему вы спрашиваете? Лейф откинулся на стуле. --Сначала вы ответьте. --Шиб. Мне сказали, что эти четверо были очень светловолосы, и лица у них были непропорциональные -- орлиные носы с очень широкими ноздрями, толстые губы. Глаз их он не видел, но у девчонки глаза были бледно-голубые. --Ах так,-- протянул Лейф. Те самые четверо, что пытались забрать его с собой сегодня утром! --Да, а что? -- спросил Кандельман. --Ну, если они действительно французы, живущие в катакомбах -- и если этот Кюз не легенда -- то они должны отличаться по виду от современных парижан, потомков исландцев. Конечно, французская кровь еще сохраняется, не все французы вымерли во время чумы Судного дня. Но потомков выживших через столетие завоевали и поглотили исландцы. --Возможно, они и были иными,-- заметил Кандельман.-- Не знаю. Никогда не видел фотографий до-чумных парижан. --А французского вы не знаете? --Нет. Я уззит. Если мне нужна справка, я обращусь к специалисту. И позволю заметить,-- Теперь Кандельман наклонился вперед, губы его шевелились, как рачьи клешни,-- что Жак Кюз не миф и не легенда. Он живет в лабиринте подземных ходов, в заброшенных тоннелях метро и еще более глубоких ходах парижской канализации. Организацией своей он управляет из тайного штаба, но порой -- я убежден в этом -- появляется на поверхности. Сколько раз я объявлял на него охоту, сколько людей снимал с заданий и отправлял вниз -- с собаками, фонарями и автоматами. Мы закупоривали мили тоннелей и заполняли их газом. А потом находили только мертвых крыс. --Разве не нелепо предполагать, что французы веками могли жить и плодиться в этих норах, сохраняя свой язык и надеясь вернуть свою страну себе? -- спросил Лейф. --Так действительно может показаться,-- согласился Кандельман.-- Но то, что Жак Кюз жив, доказывает обратное. --Когда вы узнали о нем? --Несколько лет назад нам удалось схватить пограничника из Корпуса Холодной Войны. Прежде чем он успел раскусить ампулу с ядом, которую вставляют им в фальшивый зуб, один из моих людей отстрелил ему челюсть. К сожалению, придя в себя, разговаривать он за отсутствием языка не мог. Зато мог писать. После обычной процедуры убеждения он, посопротивлявшись для виду, согласился отвечать. Писал он алфавитом Пограничья, что лишний раз убедило меня в его происхождении. Но, написав два слова, он остановился, показывая на них снова и снова, пока я не понял, что он хочет услышать их произнесенными. Смысла этих слов я не понял, а потому вызвал козла* по лингвистике. Тот озадаченно глянул на них и произнес вслух. * Козл - квалифициант общих знаний, лицензированный. Очнулся я в больнице. Висок мне пробил осколок черепа пограничника, и мне очень повезло, что я не умер на месте. Потом из разрозненных отчетов я уяснил, что произошло. Кроме яда в зубе, шпион нес в своем черепе маленькую, но мощную бомбу. Эти два слова служили детонатором. Он обманул нас. Осколки черепа разлетелись с такой силой, что трое стоявших поблизости были убиты на месте, включая лингвиста. Бумагу залило кровью. Но у меня превосходная память -- это профессиональная черта. И я помню роковой ключ. Это была имя Жака Кюза. Обратите внимание -- обычно я произношу эти имя на исландский манер. Никогда не знаешь, не окажется ли твой собеседник шпионом, и не взлетите ли вы оба на воздух. После этого я и начал связывать вездесущие инициалы J.C. с Жаком Кюзом, чье имя по-французски начинается именно с этих букв -- -Jacques Cuze. Кроме того, в одной из комнат, устроенных в заброшенной канализации, я нашел исписанный клочок бумаги. Козл по лингвистике перевел мне его с французского. Это оказалась пропаганда против союза Гайяак, призыв вернуть власть в стране народу, которому она принадлежит по праву -- а вождем этих последних французов, обитающих, как крысы, в подземельях, назывался Жак Кюз! Даннто нервно хихикнул. --Можете насмехаться, сколько вам угодно,-- произнес Кандельман.-- Но я убежден, что нападение на госпожу Даннто спланировал J.C. И что, пока он не окажется пойман, ваша жизнь в опасности. Глава 11 Выслушав Кандельмана, архиуриэлит рыгнул, прикрыв рот ладонью, и только тогда ответил: --Я рад подвергнуться опасности, если тем я тружусь на благо церкводарства и приближаю временной приход Предтечи. Даннто прервался на мгновение, чтобы откусить от бутерброда с муравьиным паштетом, и продолжил: --Конечно, для нас, уриэлитов, значение слова "временной" остается спорным. Некоторые полагают, что оно не подразумевает физического прибытия Сигмена, да будет верно имя его, в наш мир. Возможно, он придет в каком-то ином смысле, и слово "временной" следует понимать эзотерически. Насколько я помню, сам Предтеча никогда не употреблял слова "приход" в своем "Времени и мировой линии" -- он говорил "явление", а это, согласитесь, может означать не только прибытие. Возможно, странствия Сигмена следует понимать не как реальные путешествия во времени, а как путешествия аллегорические. Тогда те, кто сейчас поднимает шум вокруг Конца Времен и ждет фактического появления Исаака Сигмена, в конце времен будут очень разочарованы. Вполне может оказаться, что в конце времен союз Гайяак и его церкводарство одержат победу над всеми странами земли, власть наша распространится на всю планету, сокрушатся ложные верования и власти, и церкводарство восторжествует. Тогда можно будет воистину сказать, что Сигмен явился и остановил время, ибо наступит истинный покой, и прекратятся вечные перемены, признак варварской, звериной натуры других народов. Все это время Кандельман нервно ерзал на стуле и перебил архиуриэлита, едва тот сделал паузу. --Абба, я истинно верен вам и церкводарству, которое вы представляете. В этом нет сомнений. Но мне больно слышать от вас речи, граничащие с многоложеством. Было время, когда аллегорическая интерпретация писаний Предтечи не могла даже сорваться с уст истинного гайяакца -- иначе тот живо отправился бы к Ч. Нет, не надо злиться -- так оно и было. Но мы, литералисты, замечаем, что за последние двадцать лет все больше и больше уриэлитов поговаривают о каких-то эзотерических значениях, намекая, что описания Предтечи не соответствуют верносущности. Я честно скажу -- мне, как и всем литералистам, это не нравится. Это попахивает многоложеством. Мы живем во времена вырождения. Сам Предтеча предсказывал, что явятся странные учения, и слова его будут извращены. Он предупреждал нас опасаться подобных отклонений, приводящих к упадку морали, к отходу от верносущности! И он был прав! Ведь лишь за последние несколько лет снова возро- дились мерзкие танцы, нарумяненные женщины облачились в нескромные платья, отбросив подобающие чадры. Меня тошнит от всего этого! --По вашему аппетиту незаметно,-- сухо ответил Даннто. Тирада уззита явно его не тронула. Лейф ожидал очередной вспышки гнева, ибо Кандельман явно метал стрелы в адрес Аллы Даннто. Доктору и самому следовало бы запротестовать -- к Аве все сказанное тоже относилось -- но он решил, что молчаливое презрение заденет уззита больнее. --Этот вопрос отнюдь не так ясен, как вы его представили,-- продолжил архиуриэлит.-- Сигмен, да будет верно его имя, весьма двусмысленно описывал Конец Времен. Перечитайте-ка его Писания еще раз в таком контексте, и поймете, что и литералисты, и аллегористы могут приводить цитаты в поддержку своих убеждений стихами и главами, как из самих Писаний, так и из комментариев. И, по-моему, есть только один способ узнать истину. Ждать. Неуклонное следование идеалам церкводарства -- вот лучший способ в день Конца Времен получить заслуженную награду. Как бы ни явился нам Предтеча, он вознаградит истинно верующих по делам их. --Да будем верны все мы,-- пробормотал Кандельман, склонив голову.-- Но есть многие,-- он внезапно вскинулся и безумным взглядом обвел комнату,-- кто стремится воплотить мнимобудущие. Это израильтяне и пограничники; это Жак Кюз. Но есть и кто-то четвертый. Однажды во время облавы мы нашли в подземельях комнату, полную трупов. В камне стены была грубо высечена рыба. Только тогда мы обнаружили, что подобные изображения виднеются по всему городу. --И что означает эта рыба? Лейф заинтересовался. В первый раз за время обеда он услышал что-то новенькое. --Я вам расскажу,-- несколько самодовольно начал Кандельман.-- По моему скромному мнению, Жак Кюз... --Как снова, так опять,-- пробормотал Даннто так тихо, что услышал его только Лейф. -- ...является и религиозным лидером немногих оставшихся в Европе христиан-подпольщиков. Глава Святой Тимбуктанской церкви пообещал Кюзу, что если тот преуспеет в своем грязном деле, то древняя вера французов будет восстановлена, а глава церкви сделает Париж своей резиденцией. Конечно, это обещание беспочвенно, но Кюз и тимбуктанцы -- многоложцы, что с них взять? Лейф моргнул. Ничего подобного он еще не слыхивал. --А на каких фактах основываются ваши скромные предположения? -- осведомился он. --На очевидных,-- огрызнулся Кандельман, нетерпеливо отмахнувшись.-- Иная интерпретация просто невозможна. Банту, будучи христианами, все еще пользуются в научных и теологических трудах латинскими и греческими корнями. Рыба по-гречески -- "ихтиос". Первые две буквы -- иота и хи, I и X. Козл по лингвистике сказал мне, что в латинском алфавите им ближе всего соответствуют буквы J и C -- инициалы Жака Кюза и одновременно Иисуса Христа! I -- значит Иоанн, X -- "хусис", по-гречески "поток". Поток вызывает в памяти рыбу, и в то же время -- подполье, поскольку может обозначать и подземную реку. Все очень просто. Рыба -- это IX и JC, Иисус Христос, Иоанн Поток, Жак Кюз! Этот символ связывает французское патриотическое подполье с тимбуктанской церковью. Лейф не знал, то ли ему смеяться, то ли восхищаться способностью человеческого рассудка к рационализации. --О Предтеча,-- пробормотал Даннто,-- сколько всего, а если бы Алла не попала в аварию, я и не знал бы. Ну, может быть. Скажи, Джек, а что с основной африканской церковью, с дикарской? В конце концов, тимбуктанцы контролируют лишь малую часть континента; у дикарей намного больше возможностей для подпольной работы. Кандельман примирительно поднял руки. --Не знаю. Все мои сведения -- результат часовой беседы с одним козлом, простите -- квалифициантом общих знаний лицензированным. У меня нет времени глубоко вникать в вопрос. Я круглыми сутками занят административными вопросами и охотой за Кюзом. --Встретитесь -- почувствуете разницу,-- мрачно заметил Лейф.-- Тимбуктанцы будут драться. А дикари -- абсолютные пацифисты. --Я знаю,-- ответил Кандельман.-- Континент уже зрелый плод. Если бы между нами не стояли жиды, мы за один день завладели бы двумя третями Африки. Как только Конфедерация Израиль падет -- а я уверен, явленный Сигмен сокрушит их -- земли южнее Сахарского моря мы возьмем без единого выстрела. --Ненасильственное сопротивление -- великая сила,-- предупредил Лейф. Но его не слушали; собеседники с упоением разрабатывали собственные теории. Даннто сомневался, что из чернокожих банту в Европе получились бы хорошие подпольщики. Кандельман возражал, что грязную работу за них могут делать Кюз и предатели-гайки. --Может быть,-- радостно вмешался Лейф,-- J.C.-- это просто Иисус Христос? Знаете, была когда-то группа, пытавшаяся добиться законного признания в пределах союза Гайяак как церковь, отдельная от организации банту -- выступающая за союз Гайяак и против еретиков-негров? --Чушь,-- заявил Даннто.-- Это было сто лет назад, если я еще не позабыл школьный курс истории. Все отправились к Ч, и больше о них не слышали. --Если французы могли ползать в катакомбах два с половиной века, то почему эта группа не могла жить там сто лет? Спорщики дружно обрушились на "идею" Лейфа -- та слишком противоречила их излюбленным теориям. --Нет,-- сказал Даннто,-- Предтеча, буквально или фигурально, но путешествовал по полям проявления в обе стороны. Он побывал в будущем, вернулся, описал его в своих книгах, основал союз Гайяак и его основу -- церкводарство, и снова ушел во времени. Все события, случившиеся с тех пор, доказывают верносущность его предсказаний. Грядут последние дни; близок Конец Времен, хотя потребно ли для его прихода материальное присутствие Сигмена -- не знаю. Но доподлинно известно, что во "Времени и мировой линии" есть загадочное упоминание о зловещем Противотече, противнике Сигмена, стремящемся уничтожить все, созданное им в прошлом, настоящем и будущем. На это единственное упоминание в дальнейшем наслоилось множество апокрифов, многие из которых, будучи проверены, оказались подлинными и были признаны церкводарством. Хотя Сигмен не упоминает имени Противотечи, мы теперь знаем, что под этим именем скрывается современник Сигмена, неудачливый путешественник во времени, чье имя переводится на исландский как Иуда-Меняла. И факты доказывают, что инициалы J.C. принадлежат Иуде-Меняле, ибо по-английски, на языке Предтечи, это имя записывается как Judas Changer! -- Архиуриэлит поднял руку, предупреждая возражения Кандельмана.-- Я готов согласиться, что Жак Кюз -- это псевдоним Менялы, скрывающего свое истинное лицо. Но в своей злодейской манере этот эгоист дает нам знать, кто он на самом деле. Зажужжал куб. На экране появилось изображение уззита. Доклад его был неутешителен: никаких следов Торлейфссона. Беседа прервалась. Кандельман вскочил; ноздри его раздувались. --Может, хоть теперь вы мне поверите, абба,-- бросил он уриэлиту.-- Скорее всего, мой помощник напал на след Кюза и был злодейски убит. Я ухожу. Мне не будет покоя, пока я не узнаю, что с ним случилось. --Может быть, в поисках Кюза он ушел в подземелья? -- предположил Лейф, думая о смытом в канализацию пепле Торлейфссона. --Ерунда, доктор. Не уведомив меня? Кандельман подошел к двери комнаты, где спала Алла, и прежде чем кто-то успел возразить, зашел туда. Отбросив стул, Лейф ринулся за ним. Уззит стоял у кровати, пристально глядя на спящую. Медсестра сидела в углу, не сделав и попытки помешать ворвавшемуся Кандельману. --Вам же сказали,-- сдавленно прошипел Лейф, едва сдерживая ярость,-- ни в коем случае не беспокоить госпожу Даннто! Я не собираюсь повторять это еще раз! Рука Кандельмана задержалась над пламенным ореолом волос, обрамлявшим прекрасное лицо на белой подушке. Потом уззит выпрямился и молча вышел. Лейф непроизвольно стиснул кулаки -- с каким наслаждением он вогнал бы их сейчас в эту жестокую морду! Едва уззит вышел, Лейф обернулся к сестре. --Марш в свое отделение! -- выдавил он.-- От вас все равно никакого толку. Медсестра, стерва с восьмидесятилетним стажем, открыла было рот, чтобы заспорить, глянула на Лейфа и промолчала. Лейф подозревал, что она работает на Кандельмана. Забавно, что уззит сам дал ему повод наконец-то ее уволить. Глава 12 Стоило Лейфу возвратиться в столовую, как куб зазвонил снова. Появившийся в нем уриэлит сообщил своему начальнику, что метатрон требует его присутствия на весьма важном заседании внутреннего совета на следующий день в Монреале. Даннто, поколебавшись, сказал, что прибудет непременно. --Видите, доктор,-- заметил толстяк,-- как я занят. Сегодня днем операция, а вечером мне экспрессом мчаться в Канаду. Просто нет времени побыть с женой. --Об этом мы позаботимся. Завтра вечером она сможет последовать за вами. Если не будет осложнений. Подбородки Даннто радостно затряслись. Он огрел Лейфа по спине. --Доктор, вы лучший из лучших. --Чистая правда. Баркер позвонил своему ассистенту и приказал готовиться к удалению опухоли у господина Даннто в пятнадцать ноль-ноль, а также прислать медсестру, чтобы та проводила архиуриэлита в восьмое, хирургическое отделение. --Там вам дадут успокоительное, вымоют и подготовят к операции,-- пояснил Лейф. --Я-то надеялся побыть тут подольше,-- обиженно пробурчал Даннто. --Ваша супруга до девяти вечера не проснется. --Иуда его возьми, а мне уезжать восьмичасовым экспрессом. Как вы думаете, могу я на нем ехать? --Сочувствую,-- сказал Лейф,-- но, поскольку ускорения в экспрессе не способно повредить хорошо наложенным швам, с сожалением должен ответить, что не вижу причин откладывать ваш отъезд. --Ну ладно. Встреча действительно важная. Мне пора. Вежливо выставив Даннто, Лейф подождал, пока не явится медсестра, которая должна дежурить у постели Аллы, дал ей указания и отправился в спальню. Ава в кружевном халате полулежала в кресле, посасывая сигарету. --Дай прикурить,-- потребовал Лейф.-- Я об этом все утро мечтал. --Я тебе дам, но не прикурить, а по шее! -- вскипела Ава.-- Какого черта ты эту девку препарировал, а не сжег сразу? Какого черта? Или КХВ тебе уже не указ? Лейф отложил зажигалку и с наслаждением затянулся "Благой жатвой". --Ава, я буду с тобой честен. Ты много думала о мыслеприемнике? --Это здесь при чем? --Подумай -- в тот раз, когда устройство сломалось, что с ним сделали? Мы его сами чинили? --Нет, мы его отправили домой и получили новый. --А почему? --Да потому, что в этом стоит ловушка: откроешь -- взорвется. Если нас поймают с этой железкой, гайки все равно не узнают ее секрета. --Ну-ну. Только эта ловушка должна удерживать и не в меру любознательных пограничников. Знаешь, почему? Потому что это устройство мы взяли взаймы. И хозяева желают сохранить его устройство в тайне. Считают, наверное, что та группа землян, которая завладеет этим секретом, получит слишком большую власть. --Что значит "землян"?! --Ава, вечерами, когда никого нет рядом, я не раз осматривал мыслеприемник. Разобрать я могу немногое, но эта штука определенно неземного происхождения, и собирали ее не люди. Ава взмахнула длинными загибающимися кверху ресницами. --И как ты пришел к столь поразительному выводу? -- не скрывая сарказма, спросила она. --А ты не смейся. Когда я гляжу на эту штуку, у меня появляется именно такое чувство. Ну не земная она! Господом богом клянусь, есть в ней что-то нечеловеческое. --Фантазии! --Нет. Интуиция. --И все? --Не все. Эти девчонки -- и живая, и мертвая -- инопланетянки. Ава резко села. --С чего ты взял? Лейф объяснил. Сигарета в руке Авы завиляла горящим кончиком. "Она волнуется сильнее, чем стоило бы",-- подумал Лейф. --И еще одно,-- добавил он.-- По собственному признанию гаек, моральные устои Союза изрядно размылись за последнее столетие. Но в последние пятнадцать лет мораль чахла на глазах. Словно разложение ускоряет какой-то внешний фактор. Но какой? Конечно, КХВ сильно помог препарат, позволяющий нашим агентам лгать даже под воздействием правдодела. Поэтому мы можем проходить элохиметрию и зарабатывать золотые ламеды. Это преимущество мы использовали, чтобы внедрить своих людей в Союз, людей, способных работать в этом обществе невозбранно, нанося ему удар за ударом. Но откуда мы получили этот препарат? Я точно знаю -- он создан не нами! --Может, его сработали сами гайки? -- предположила Ава.-- Знаешь, их наука настолько разобщена, что многие изобретения остаются незамеченными или не внедряются. --Согласен. Забавно, что причиной тут в основном оказалась неприязнь гаек к огромным электронным вычислителям, которые используем мы. Сигмен сам выбил это оружие из рук своих учеников, когда заявил, что неконтролируемое использование таких машин приведет к порабощению ими человечества. Но подумай сама -- мы внезапно начали использовать этот препарат около десяти лет назад. И знаешь что? По-моему, он, как и мыслеприемник, неземного происхождения. --А обе Аллы -- инопланетянки, работающие на нас? Да что им вообще делать тут, в гуще событий? --Ава, когда женщины Союза принялись краситься? Когда члены иерархии стали выпивать в уединении? Когда мы узнали, что у Пограничья есть женщины-агенты, чье влияние на верхушку церкводарства огромно? --Ты хочешь сказать, что эти инопланетянки способствуют переменам через свое влияние на иерархов? --Шиб. Само собой, ничего бы у них не вышло, не будь общество готово к переменам. И кстати, Ава -- кто первым созвал совет уриэлитов для обсуждения некоего отрывка Писаний? И кто заставил совет признать, что данный отрывок не запрещает женщинам пользоваться косметикой? --Даннто... по наущению Аллы! Но есть одна незадача. Как эти девчонки вообще приобрели свое влияние? Были времена, когда их отправили бы к Ч за одно упоминание перемен. --А вот это,-- медленно произнес Лейф,-- я и хочу выяснить. Есть у них какая-то способность... почти волшебная. И я узнаю, какая. Он вытащил из шкафа бутылку спирта, смешал в стакане с лиловатой жидкостью. --Кстати,-- добавил он,-- чтобы сменить тему: по-моему, Шант в тебя влюбился. Взгляд у него просто овечий. --Каждый раз,--взвилась ава,-- каждый раз, когда мы остаемся наедине, он пытается меня лапать! На людях он сыплет комплиментами, а стоит всем отвернуться, так и лезет, так и лезет! Следующий раз я наплюю на приказы и выбью ему все зубы... --Тогда не кори меня нарушениями субординации. Плохой из тебя солдат. Знаешь же, каков мой приказ -- чтобы Шант у тебя шелковый был. Он хороший источник сведений, может еще пригодиться. --Ну не могу же я подпускать его слишком близко! --Ох-хо! -- Лейф опрокинул в глотку полстакана гремучей смеси.-- Хорошо, что эта дрянь пахнет эфиром. А то медсестры всполошились бы.-- Он вздрогнул и налил еще стакан.-- Может быть, это и есть эфир. Ситуация такая: в три часа я вырезаю Даннто опухоль. Кандельман будет следить за ходом операции по кубу. Сделай так, чтобы куб вышел из строя в четверть четвертого. Вина ляжет на Петра Сорна -- потом надо будет послать на него донос. Хватит ли этого, чтобы отправить его к Ч, не знаю. Техов настолько не хватает, что уззиты при всей своей несгибаемости уже не так охотно берутся за них, как прежде. Но еще несколько поломок, и оставить Сорна без внимания уже будет нельзя. --Жалко Петра,-- заметила Ава.-- Он один из немногих в этой больнице, кого я могу выносить. Почему бы нам не подставить старого поганца Гуннарсона? --Сама знаешь, почему. Как тех Гуннарсон Сорну в подметки не годится. Без него гайки обойдутся. --Хорошо бы избавиться от развратника Шанта. Когда мы возьмемся за него? --Ну-ну, оставим личные обиды. --Знаешь, Лейф, я все-таки не могу понять, как гайки не раскусили наш метод. Они что, и впрямь такие тупые? --Не вздумай делать эту ошибку. Их интеллект в среднем не отличается от интеллекта всех остальных. О большом уме израильтян болтают в основном потому, что они произошли от жителей старого Израиля, одной из немногих стран, переживших без особых потерь войну Судного дня. По этой теории, после многих тысяч лет угнетения, преследований и гонений среди евреев выжили только самые умные. И когда вокруг перенаселенного клочка земли оказались огромные территории, где выжили лишь неорганизованные группки людей, страна буквально взорвалась. В кратчайший срок по всему Средиземноморью распространились колонии, семьи в которых насчитывали подчас по дюжине детей. Смертность оставалась низкой, а изобретенная незадолго до этого техника омоложения позволяла продлить детородный возраст до девяноста лет. На колонизированных землях жило не так мало народу. Но разбросанные по обширным пространствам, вернувшиеся к примитивному земледелию, эти аборигены не могли состязаться с колонистами. Конституция Израиля гарантировала их права, однако они неизбежно оказались ассимилированы -- их гены, языки и обычаи. Потомкам их от этого лучше не стало. Но ведь исландцы могут претендовать на то же место в истории. Только самые сильные и умные выживали в суровом климате Исландии с момента ее колонизации в X веке от Р.Х. и вплоть до XVIII века. Их потомки, как и потомки евреев, отличались сообразительностью и независимым нравом. Гавайцы вообще были самым смешанным из всех народов земли -- бурлящий котел, сплавивший белых, азиатов, полинезийцев -- всех. Возможно, гетерозисом* объясняется тот факт, что гавайцы распространялись быстрее и шире всех остальных, заселив обе Америки, Японию, Китай и восточную Сибирь. * Гетерозис -- т.н. "гибридная сила"; при скрещивании далеко отстоящих форм одного вида животных или растений потомство обычно оказывается сильнее и жизнеспособнее обоих родителей. Применимость этого понятия к человеку не доказана. --Спасибо большое, профессор Баркер,-- перебила его Ава.-- Так почему высокоинтеллектуальные гавайцы и исландцы превратились, по сути дела, в рабов? --Их нынешнее положение должно служить нам всем уроком. И мы, и израильтяне, так гордящиеся своими демократическими традициями, легко могли пойти тем же путем. И пошли бы, если бы не несколько великих деятелей среди первых еврейских колонистов, отдавших свои жизни за сохранение этих традиций. Сигмен выплыл на волне всеобщего разброда и шатаний, захлестнувшей Союз. Если помнишь, наступил век религиозного возрождения. По всему миру, на всех континентах возрождался дух, считавшийся давно сгинувшим. На гребне этой волны и вылез к славе основатель путаного псевдохристианского культа Исаак Сигмен. У него было то, чего недоставало остальным пророкам -- псевдонаучное объяснение сверхъестественных явлений. Он объявил, что религия перестала быть слепой верой -- она стала опираться на факты. Извратив теорию своего современника Данне, он в свете своей нео-даннологии объяснил к вящему удовлетворению своих учеников все исторические и религиозные события. Больше того -- захватив власть, он удерживал ее самолично больше столетия: достижение, немыслимое для любого из прежних политиков или завоевателей, лишенных сыворотки долгожительства. Обычными жестокими мерами он сколотил государство, постоянно приглядывающее за всеми своими гражданами -- для их же вящего блага. Система исполняющих обязанности ангелов-хранителей -- иоахов -- плюс систематическая сублимация всех нормальных человеческих стремлений привела к тому, что мы видим сегодня. К тому же Сигмен воспользовался огромным престижем Израильской Конфедерации. Он извратил восхищение своих подданных средиземноморской державой. Он написал Западный Талмуд, сделал иврит языком науки и теологии -- высмеял, создал пародию на нас для своих грязных целей. И все это в полной уверенности в своей правоте. --Спасибо за урок, господин учитель.-- Ава театрально зевнула.-- Может, скажешь что-то, чего я не знаю? --Скажу,-- обиженно заметил Лейф.-- Не хотел бы критиковать, но постарайся все же сдерживать свое отвращение к некоторым продуктам. Даже такая мелочь может нас выдать. Боюсь, на это уже обратили внимание. --Но, Лейф, мышиное фрикасе! Муравьиный паштет! Каждый раз я сажусь за стол и вижу одно трефное! --Что поделаешь, долг. --Знала бы, никогда не согласилась бы. Я готова смотреть смерти в глаза хоть десять раз на дню, но это!.. Лейф расхохотался. --Смейся-смейся, поц,-- процедила Ава.-- Стыд своих праотцов! --А они ели то же, что и я. Знаешь, в Пограничье нелегко найти правоверного иудея. Кстати, а почему твои родители бежали из Сефардии в Пограничье? Не от сефардских ортодоксов -- ваша семья правоверная. Твой отец был либералом или уголовником? Упомянутая Лейфом республика Сефардия находилась на территории древних Испании и Португалии. --Почему они бежали из Сефардии? -- повторила Ава.-- Из-за любви. Отец повстречал мою мать во время командировки в Каире. Она была красавицей, с огромными темными глазами... Они влюбились с первого взгляда. И тут возникла проблема. Отец мой был ортодоксальный иудей, а мать -- из семьи агностиков: в Кеме, в отличие от Сефардии, либеральные порядки и свобода вероисповедания. Против их брака возражали обе семьи. Но они все равно поженились и поселились в Кеме, в городке Асуан. Однако после того, как семья моей матери, при всем своем свободомыслии, сначала загубила бизнес моего отца, а потом обвинила его в шпионаже в пользу Сефардии... кстати, они, возможно, были правы -- Сефардия и Кем объявили тогда о своей независимости от Конфедерации и едва не начали войну. В общем, мои родители бежали в Пограничье, в мой родной Афеньо. В Пограничье мне приходилось нелегко, но с тех пор, как КХВ послал меня сюда -- совершенно невыносимо. Конечно, меня освободили от всех запретов на нечистую пищу -- мне же надо маскироваться под гайку. Но с рефлексами мне не справиться! И каждый раз, как мы садимся за стол, я подавляю тошноту. --От меня,-- ответил Лейф,-- ты сочувствия не дождешься. Я уважаю чужие верования... --Ну конечно,-- съязвила Ава. --...Но все эти кошерные и трефные блюда выше моего понимания. --Знаешь что, давай прекратим очередной бесплодный спор,-- предложила Ава.-- Я держусь своей веры, а ты держись своей. --Так, значит, глаза у тебя от матери,-- заметил Лейф с ухмылкой.-- Очаровашка. Ладно, пойду гляну на Аллу. И кстати, пока я не ушел -- во время операции я надену на Даннто мыслеприемник, так что переключи его, пожалуйста, на кимограф. Я потом почитаю. Ава кивнула. --Надо мне было пустить Кандельмана в операционную,-- поколебавшись, добавил Лейф.-- Его мысли были бы для нас интереснее. --Я могу нацелить аппарат на него,-- предложила Ава.--Хотя нет -- стены же покрыты лучеглотом. --Именно. Ладно, до уззита мы скоро доберемся. Не нравится он мне. Кажется, он меня подозревает. --Да у тебя на лице все грехи написаны, муженек. --Уж за какого вышла, лапочка. Поцелуй меня на прощание. --А по зубам не хочешь? -- Черные глаза Авы опасно блеснули. --Выходит с демоническим смехом,-- заявил Лейф, и тут же последовал своему совету. В комнате Аллы он отправил медсестру на обед, и, когда та вышла, присел на кровать рядом со спящей красавицей и заговорил. Он с самого начала планировал этот сеанс гипноза -- не случайно он дал Алле лотос, а не обычное снотворное. Этот транквилизатор открывал врачу прямой путь в подсознание пациентки. Но очень быстро Лейф обнаружил, что вопросы ни к чему не приводят. Даже под гипнозом девушка поддерживала, как щит, искусственную личность Аллы Даннто. Будь у Лейфа время и желание, он снял бы блок. Но в отсутствие нескольких свободных дней и ящика особых препаратов ему пришлось сдаться. Он направился в хирургическое отделение. В тамбуре он разделся, тщательно вымылся, но, когда душ выключился, сушилка напрочь отказалась обдувать хирурга горячим ветром. Пришлось вызывать ремонтника, а самому вытираться стерильными полотенцами. Потом Лейф натянул одноразовый костюм, маску, хирургические перчатки, постоял секунду под бактерицидным лучом и только тогда вошел в операционную. Даннто лежал на столе, нервно осматривая окружавшие его пластиковые биксы и змеящиеся к его венам трубки. Бледный архиуриэлит все же выдавил из себя приветственную улыбку. Лейф показал ему освященный временем знак "ОК", проверил, все ли готово. Краем глаза он заметил, как Ава сосредоточенно переключает выходы стоящего в углу мыслеприемника с зуммера на кимограф. Ассистент Лейфа, Сигур, уже ушел домой, и задавать неприятные вопросы было некому. Когда Лейф спросил архиуриэлита, не возражает ли тот, чтобы во время операции ему снимали электроэнцефалограмму, Даннто был не против. Лейф пояснил, что мозг низших слоев общества он исследовал детально, а вот люди исключительного ума попадались ему редко. Даннто безуспешно попытался скрыть удовольствие. --Ну что вы,-- ответил он.-- Я готов на все в интересах науки. На самом деле шлем вовсе не обязательно было одевать. Направленные датчики могли читать мысли со внушительного расстояния. Но Лейф изображал рутинное исследование, а энцефалограф, работающий вхолостую,-- зрелище довольно примечательное. Все время операции Лейф болтал с уриэлитом -- вернее, развлекал его беседой, поскольку тому приходилось молчать. Как всякий хороший врач, он старался отвлечь пациента от мыслей о пинцетах и скальпелях. Но одновременно он старался направить мысли Даннто в нужное ему русло. Если брошенный доктором намек достигнет цели, медленно ползущая лента кимографа запечатлеет все, что думает по этому поводу сандальфон. А сам Лейф не мог не видеть перед своим мысленным взором лежащую на кровати Аллу -- длинные, волнистые кудри раскиданы по подушке, голова повернута, профиль четко виден на медном фоневолос -- ожившая камея среди сплетенных прядей. "И эта красота,-- подумал он,-- принадлежит комку теста на моем операционном столе". Рука Лейфа дрогнула. Только усилием воли Лейф удержал ее под контролем, не дал вырваться тайным желаниям -- повести разрез чуть вбок, ошибиться. И что тогда? Кандельман начнет расследование. Как обычно. Но ведь заранее не скажешь, что разнюхает этот волкодав. Возможно, его хитрости хватит, чтобы поставить под удар всю работу КХВ за десять последних лет. Нет, ни в коем случае нельзя допустить этого. Достаточно и того неповиновения, что Лейф позволил себе, проведя вскрытие Аллы-1. Кроме того, Ава наблюдает за ним из-за энцефалографа. Ее опытный взгляд тут же распознает неверное движение, намеренную смертельную ошибку. И тогда она сообщит в Марсей о его самовольстве. А это значит -- отзыв, а, скорее всего -- заочный трибунал и казнь в Париже. Слишком опасно перевозить людей через границу. Так что какой-нибудь неизвестный Лейфу человек из Корпуса зарежет его ночью да вырежет на лбу две буквы -- J. и C., одновременно пугая гаек и подавляя всякое подозрение церкводарства, что под личиной Лейфа Баркера таится агент жидов или пограничников. Хитро и очень экономно. Так что Лейф был очень осторожен, иссекая опухоль, которая и не выросла бы никогда, не принимай Даннто прописанных Лейфом определенных препаратов. --Вот и хорошо,-- сосредоточенно пробормотал Лейф себе под нос. Архиуриэлит глотал таблетки, надеясь избавиться от изжоги. Изжога действительно прошла, но из белых круглых семян вырос посеянный Лейфом плод. Хирург наполнил полость дрожащим гелем. Бесформенная масса мгновенно фиксировала электромагнитный "чертеж" окружающих клеток. Аминокислоты и углеводы соединятся согласно чертежу, и рассеченные ткани срастутся поразительно быстро. Но в том геле, с которым работал Лейф, содержалось еще кое-что -- смесь безвредных по отдельности веществ. Но, поглощая радиоволны определенной частоты, эти вещества соединялись, образуя сильнейший яд, и жертва быстро погибала в страшных судорогах. --Как вы себя чувствуете? Лейф отошел, оставив медсестрам очистку операционного поля и прочие завершающие мелочи. --Ничего и не почувствовал,-- ответил бледный как поганка Даннто.-- Странное чувство -- когда глядишь в себя.-- Он показал на висящее под потолком зеркало. --Такое дается немногим,-- согласился Лейф очень серьезно и не огорчился, когда Даннто недоуменно покосился на него. --Вы можете одеться вот в той комнате, абба,-- сказала медсестра. Даннто поковылял в указанном направлении, но голос ворвавшегося в операционный зал Кандельмана остановил его. --Времяглоты! -- ругался уззит.-- Кто отвечает за куб в операционной?! --Петр Сорн,-- ответил Лейф.-- А что? --Тот, кого мы допрашивали по поводу 113 палаты? Уззит развернулся и вихрем вылетел из зала. Медсестры недоуменно смотрели ему вслед. Когда Даннто спросил, в чем дело, Лейф только пожал плечами. Чувствовал он себя препаршиво. Глава 13 Когда медсестры, под руководством Авы наводившие в операционной порядок, наконец, ушли, Лейф вернулся туда, чтобы посмотреть, что записал мыслеприемник. Блестящий, без единого шва, вечносплавовый шар приемника, пристроенный на трехколесной тележке рядом с остальной аппаратурой, вызывал тихое любопытство ассистента-энцефалографиста Сигура. Тихим его любопытство стало после того, как Лейф намекнул, что устройство это имеет огромную важность, и церкводарство на разглашение тайны посмотрит очень косо. Прием подействовал отменно: Сигур клялся и божился, что не обмолвится и словом. Лейф снял кимографы, отнес ленты на стол и развернул. Верхние линии его не интересовали -- там отображались общеизвестные волны. А вот нижняя линия, жирно прочерченная недавно замененным пером, заняла внимание Лейфа почти на час, несмотря на то, что тренировка позволяла ему читать пики и провалы графика, как книжные строки. Перед ним лежали мысли Даннто, то, о чем не догадывался никто. К концу этого часа Лейф оторвался от ленты и тяжело вздохнул. Не этого он ожидал, совсем не этого. Когда в sanctum sanctorum* КХВ Лейф впервые увидал мыслеприемник, он воспринял новинку со щенячьим энтузиазмом. Чтение мыслей? Достаточно нацелить неощутимый луч на голову подозреваемого, считать и усилить едва заметные семантические волны, чтобы узнать все секреты чужого мозга? Стать богом? Ха-ха. Для начала студенту пришлось усвоить, что под всем врачам известными альфа, бета, гамма, эта, тета и иота-волнами лежат сигма-волны -- иначе говоря, семантические. И натренированный взгляд может соотнести эти колебания со словами. При небольшой тренировке и наличии визора, разделяющего линию записи на отдельные элементы, человек мог выделять из синих зазубрин энцефалограммы звуки и понятия. А с опытом приходило умение читать запись, просто ведя взглядом по нарисованным пером кимографа горам и долам. Читать? Не совсем. Мыслеприемник, как быстро обнаружил Лейф, легко воспроизводил лишь слова, если в них оформлялась мысль. И все. Каракули на бумаге не передавали ни интонации, ни чувств, ни внутренних ощущений -- отвращение, раздражение, похоть, любовь или скука оставались закрыты для машины. Она не смогла бы определить, голоден человек или пялится на проходящую мимо красотку. Впрочем, произнеси человек про себя: "О Предтеча, я с голодухи готов скунсову задницу смолотить!" или "Ох ты, какие ножки!", машина добросовестно уловила бы эти слова и записала бы на бумаге. Но что, если этот человек любуется пиками Альп, но его ощущения не выражаются словами? Господь бог с мыслеприемником видит вместо разборчивых слов неясные иероглифы, называемые в обиходе статикой. В колледже КХВ Лейфа учили, что волны, соотносимые с определенными звуками, называются логиконами, или словоформами. И тогда молодому доктору Баркеру пришло в голову поискать символы для остальных образов. Он не нашел ничего -- вернее, машина не могла воспринять то, что он искал. К предвиденной фантастами телепатии мыслесчитка имела весьма отдаленное отношение -- скорее пародия на нее, насмешка над надеждами человечества. Вы читаете фразу -- и она обрывается на полуслове, а слово -- на полузвуке. Пауза, которую вы видите, наполнена напряженными раздумьями, но человек чаще думает образами, чем словами, а машина способна читать лишь слова. Крохотные островки смысла окружены на ленте океанами пустоты. В течение десяти лет пользуясь мыслеприемником, Лейф пришел к выводу, что нужна иная машина. Нужен аппарат, способный улавливать и распознавать все импульсы -- например, те, что посылают мышцы, железы, нервы, все органы тела. Если вы получите волновой снимок позы, ощущения тела -- кинестетикон -- меняющийся от секунды к секунде, сможете ли вы его воспринять? А теперь добавьте все чувства, вызванные созерцанием красоты или уродства, все ощущения -- закат над морем, кусочек бифщтекса на языке -- чтобы эти мириады нюансов слились в одно: эстетикон. Сложите их с таящейся в нас сетью символов, знаков, ассоциаций, и что вы получите? Семантикон: мысль-значение. Представили? Это не так сложно. Значение, или, иначе говоря, смысл -- в действии. В движении. В смене символов. Вздымаются и рушатся идолы, и лишь в их рождении, жизни и смерти -- человек, идущий сквозь время и пространство и, быть может, иные измерения, явленные лишь смутно и далеко не всем. Так если это правда, думал Лейф, как создать машину, которая могла бы улавливать отдельные символы, сплетая их в общую картину. А если такая машина и будет построена -- как она передаст семантикон наблюдателю, чтобы тот уловил миллионы значений одного слова, одного символа? Как передать семантикон на расстояние? Чему под силу передать его? И что сможет принять? Лейф подозревал, что вопрос поставлен неверно. Не "что" -- "кто". Ответ был слишком очевиден. Такую машину он видел сегодня утром. Четыре таких машины. И из-за своей занятости -- или глупости -- упустил возможность изучить их. Возможно, навсегда. Вздохнув, Лейф согнулся над записью мыслей Даннто. Как он и ожидал, там не было ничего неожиданного. Сандальфон был всего лишь человеком, а люди, против собственных ожиданий, не так уж отличаются друг от друга. Вне зависимости от положения или заслуг, от интеллекта или морального рейтинга человека занимает почти то же, что его соседа -- и реакция его оказывается почти той же самой. Даннто панически боялся умереть на столе, под ножом Лейфа, насмотря на всю уверенность в способностях врача. А что, если кто-то из его завистников подкупил доктора, чтобы тот допустил единственную роковую ошибку? Но эта мысль была отвергнута как недостойная. Баркер отличный врач и приятный парень, хотя порой его разговоры граничат с многоложеством. Очень, в определенном смысле, скромный человек. Надо же -- вырвал Аллу из когтей ангела смерти, и тут же преуменьшает серьезность ее ран, чтобы он, Даннто, поменьше волновался за супругу. Тут взгляд Лейфа наткнулся на перемежающие плавный поток мыслей участки "статики" -- невербальных волн. Смысл заключался в том, что впервые Даннто встретил Аллу десять лет назад, когда она подала прошение о переводе к нему. Она была секретаршей метатрона Северной Азии, и, когда тот погиб в автомобильной аварии (ха, подумал Лейф, узнаю почерк родного КХВ), подала прошение о переводе в Париж, и это прошение, как ни странно, было удовлетворено. Пробивались еще какие-то всплески; обрывок "в первый раз, когда я ее увидел без чадры...", и густой лес резких пиков, которые Лейф перевел для себя как "сильные эмоции". Потом одобрение высоких каблуков, помады и незакрытых чадрой лиц -- странно, по этому поводу копья прекратили ломать еще несколько лет назад. Пауза. Пауз было много; мозг, как и любой орган, работал урывками. Потом из ниоткуда в мыслях Даннто возник Кандельман -- как тот бушевал, услыхав о решении Рекского совета; как бичевал разложение, расшатывание устоев церкводарства, выраженное, по его мнению, в бесстыдных платьях женщин, растущем пьянстве мужчин и небрежении тех, кому по долгу службы положено подобные явления вырывать с корнем. Влезло почему-то "...попросить у Баркера слабительного посильнее...; потом соль услышанной днем раньше шутки; потом промелькнула предложенная недавно директором управления по строительству звездолетов взятка -- Даннто поколебался, брать или не брать (а вдруг ловушка? подсиживают!) и решил не брать, а дающего выдать уззитам. Можно подумать, что у него денег не хватает. Мысли прыгали, как кенгуру, отщипывая то от одного куста ассоциаций, то от другого. Вновь в мысли архиуриэлита проник Кандельман, как сквозняк в дом с привидениями, просачиваясь в любую щель, напоминая, что где-то рядом таятся призраки. Вечная, яростная и неустанная охота уззита за Жаком Кюзом не просто стала проблемой -- она стала мешать выполнению других его обязанностей. Преследование таинственного подпольщика приобрело для Кандельмана почти религиозный оттенок. Слишком много теорий строит этот уззит о том, кто такой Кюз, где прячется, что делает и чего хочет. Опять статика -- вероятно, портрет уззита в непристойной позе, потому что дальше шли слова "волкодав носатый". Статика. "Может, сесть на диету?" Алла подшучивала над его растущим брюшком. Воспоминания о том, как он ревновал ее к тому или иному мужчине. Поводов было много; одних он переводил в другие отделы, прочих снимал с должности, троих самых назойливых отправил к Ч. Не то, чтобы он не доверял Алле, но всякое бывает. Воспоминание: "Сигмен сказал: "В женщине верь лишь тому, что видишь сам, и то проверь". Статика. "Этот ублюдок Сигмен почему-то ненавидел женщин. Или он..." статика "...прости меня, благой Предтеча, за многоложные мысли. Слаб я, и эти пакостные... (падальные, ха-ха!..) многоложные мысли одолевают меня... насылает их, конечно, злой Противотеча, телепатически. J.C.? Этот кретин Кандельман и его Жак Кюз. Иуда-Меняла -- вот кто стоит за всем, готов поручиться... статика, провал. Забыл ногти почистить... надо, чтобы новая маникюрщица, Раав... многозначительное имя... это сделала. Алла пока будет слишком слаба для... стыдно... постыдно... Интересно, как там Лейф обходится со своей секретаршей? Хорошенькая эта Рахиль, но ведь холодная, как сосулька на ножках... как все бабы... Алла единственно верносущная женщина, которую я... Что бы коллеги подумали... Сигмен говорит, секс должен быть подавлен... увеличивает покорность... шиб... шиб... а как насчет иерархов?... Мы ведь не обычные граждане, нам... Алла единственная может дать... Сигмен, а что, если я умру с этими многоложными мыслями?.. Прости, овладел мною злой Противотеча... Так вот каков я... Я... я... я... я... внутри. Гнездо червей... Лейф молодец... не ошибется... надеюсь... очень... умереть и никогда не увидеть Аллу... она уйдет к другому... Сигмен! Лучше и ей умереть... статика. А потом -- величественное видение мира, каким тот станет после Конца Времен. Лейф не мог видеть образов, создаваемых сознанием Даннто, ему приходилось восстанавливать их по обрывкам слов. Сигмен воплотит мнимые миры, и каждый из верных его последователей получит в свою власть целую вселенную. "Только представить собственный космос... на блюдечке... выйти за дверь, покинуть бренный мир... слава тебе, Повелитель бесконечности, Владыка вечности... какова будет твоя воля? воля? воля?" -- эхо пошло гулять по дальним закоулкам сознания. Лейф легко мог представить себе, какие оргии рождала буря в нейронном лесу, для этого он достаточно нагляделся чужих мыслей. Он даже не испытывал отвращения; пакостное чувство в нем рождало только лицемерие уриэлита. Он добросовестно прочел остаток ленты. Обычный авгиев потоп; улыбку Лейфа вызвали только наиболее стойкие сомнения в правильности доктрин церкводарства, мысль о том, что он, архиуриэлит, мог всю свою жизнь угробить, верно следуя ложной вере. Потом шли громовые мысленные покаяния, мольбы о прощении -- затрепанные вконец и явно повторяемые на всякий случай. Завершала запись молитва Сигмену о даровании той же фанатической, неколебимой веры и неустанного рвения, что у Кандельмана, но без сопутствующей одномерной тупости. "Аминь", прокомментировал Лейф и отправил ленту в мусорник. Глава 14 Зарядив кимограф бумагой, Лейф повернулся, чтобы выйти, и остановился в изумлений -- у двери стоял человек в белом халате санитара: бледный, рыжеволосый, голубоглазый, широконосый. --Шалом, Джим Крю,-- проговорил Лейф. --Шалом,-- ответил Крю. --Ты все за тем же? -- осведомился Лейф. --Вы знаете, что да, доктор Баркер. Мы давно могли позволить нашей дочери уйти. Но мы любим ее, и мы... держали ее за руку... потому что есть вещи, которых мы не можем сделать сами. --Я не единственный хирург в городе. Почему вы ко мне прицепились? Лейф включил мыслеприемник и покрутил шлем, пока индикатор не показал наличие мозговых волн. Пальцы Лейфа нажали на переключатель; теперь внутренняя поверхность шлема, как подсолнух за солнцем, будет следить за мозгом Джима Крю, и даже если Лейф окажется на пути излучения, не спутает характерные узоры биотоков. Крю улыбнулся. --Не стоит, доктор. Посмотрите на ленту. Лейф посмотрел. Статика, и ничего, кроме статики. Он повернулся к Крю. --Вы это намеренно? --Да. Как можете и вы, если только научитесь. И захотите. --На мой вопрос вы не ответили. Почему я? Крю подошел -- на цыпочках, чуть вперевалку. --Есть еще несколько человек, которые не побоятся помочь ребенку. Но даже они выдадут нас уззитам. А вы -- нет. --Почему бы? --Во-первых, и это не самое главное, вы побоитесь, что мы напишем Кандельману донос, что вы не Лейф Баркер, а Лев Барух, главарь одного из самых важных подразделений КХВ, что многие ламедоносцы -- пограничники, прошедшие элохиметрию благодаря действию наркотика, и что вы знаете, кто такой "Жак Кюз". Одного этого хватило бы, что бы вы пошли со мной. Но мы не станем поступать так, доктор Баркер. Скорее мы позволим нашей дочери умереть, чем применим насилие, пусть и не физическое. Поднявший меч погибает от меча. Вы пойдете с нами, потому что не в вашем характере позволить ребенку умереть. --А вы самоуверенны,-- выдавил Лейф.-- Если вы не хотите принуждать меня, так зачем вообще зовете? Вы же понимаете, что я таким образом выдам гайкам не только себя, но и своих людей. Если они узнают об этом, меня просто прикончат. --Вы сказали "выдам", а не "если выдам". Но я отвечу. Мы взываем к вашей человечности. Остальное неважно -- как и все, основанное на кровопролитии, убийстве, предательстве и ненависти. --Согласен,-- ответил Лейф.-- Но человек должен защищаться. --Лучшая защита -- ее отсутствие. --Если мы будем стоять тут, обмениваясь банальностями, как два перекликающихся филина, то далеко не уйдем. Какое у вас хирургическое оборудование? Джим Крю беспомощно развел руками. --Мы не пользуемся лекарствами. То немногое, что у нас есть, мы одолжили у своих соседей, тимбуктанцев. --Хорошо. Опишите травму. Прикрыв глаза, Джим Крю выдал удивительно подробное описание. Лейф мысленно отмечал, что ему потребуется. Взять с собой очень многого он не мог: придется импровизировать. Лейф убеждал себя, что оказывает КХВ большую услугу, устанавливая контакт с неизвестным до того подпольем банту. Хотя с военной точки зрения Южная Африка не представляла собой ровным счетом ничего, сотрудничество с ней могло очень пригодиться Свободной Территории Пограничье. Но Баркер знал, что рационализирует -- на самом деле его действия вполне подпадали под трибунал. Человек, впрочем, не может не рационализировать. --Как вы, банту, исхитрились разработать технику депигментации? -- спросил Лейф, подбирая ампулы в процедурной. --Забавно, но ее придумал новообращенный из гаек,-- ответил Джим Крю.-- Все детали удаления пигмента из меланоцитов уже полвека как опубликованы в каком-то специализированном журнале для дерматологов, и как многое другое, вместо того, чтобы пойти в дело, собирают пыль в библиотеке. Наткнувшийся на них козл так и не осознал всех возможностей. А изобретатель бежал в Кейптаун. Не спрашивая разрешения, Лейф повернул лицо банту к свету, чтобы рассмотреть нос. --Лучше бы вы позволили мне делать пластическую операцию,-- заметил он.-- После меня шрамов не остается. --Шрам появился после депигментации. Кажется, они таким образом проявляются. Лейф презрительно фыркнул. --Пошли. Они спустились лифтом для персонала, и больницу покинули через задний, служебный вход, поодиночке. Уззит на выходе посветил фонариком. Лейф показал ему свой ламед, Джим Крю -- удостоверение. --Где вы взяли форму и карточку? -- поинтересовался Лейф, когда они залезли в его машину. --Мой брат тут работал,-- ответил африканец.-- Мы знали, что когда-нибудь это нам пригодится. Лейф запустил мотор, включил фары. --И как вы четверо попали наверх сегодня утром? Знаю, уззитов тогда было меньше, но и сменных иоахов обойти непросто. --У нас есть возлюбленные. --Ну-ну. А почему явились вчетвером? Одного бы хватило. --Вчетвером мы больше, чем один, или даже четверо. --Целое больше суммы частей? --Примерно. Некоторое время Джим Крю следил, как Лейф ведет машину, потом тихо спросил: --Откуда вы знаете, куда нам ехать? --Не знаю! -- Лейф моргнул.-- То есть... я знал.-- Он запнулся.-- Я чувствовал, куда нам надо. Лейф стукнул кулаком по приборной доске. --А теперь не чувствую! --Не надо было вам напоминать,-- промурлыкал Джим Крю.-- Вы как ребенок -- он знает до тех пор, пока невежественный взрослый не укажет ему, что ребенок ничего не может знать. --Ну так куда нам ехать? Крю указал. Лейф послушно повернул руль. --За нами следят,-- заметил африканец чуть погодя. --Я ведь знал, что так получится,-- пробурчал Лейф. Он глянул в зеркало заднего вида, но там была темнота.-- Где они? --За углом. --Слушайте,-- предупредил Лейф,-- если нас поймают, я спасаю свою шкуру. Ты, дескать, под дулом пистолета заставил меня отправиться оперировать твою дочь. --Мне не нравится, что вы обвините меня в насилии, но пусть так.-- Джим Крю вздрогнул.-- Пожалуй, лучше вам убить меня. Иначе правдодел раскроет вашу ложь. --Хорошо,-- согласился Лейф.-- Но нас пока еще не поймали. Он выжал газ до упора. Больше сорока километров в час его машина делать не могла; экипажи уззитов мчались вдвое быстрее. --Они могли бы нас догнать, но предпочитают проследить за нами до цели,-- заметил Лейф.-- Было бы хорошо оставить машину и дойти пешком. --Поставьте машину на автопилот,-- предложил Крю.-- Завернем за угол, выпрыгнем и скроемся в метро. Машина обогнула небоскреб, и Лейф вдавил педаль тормоза в пол. Машина почти остановилась; Лейф торопливо установил курс и выскочил. Крю последовал за ним. Они забежали в вестибюль подземки и перевели дыхание. --Надолго это их не задержит,-- предупредил Лейф.-- Скоро наши приятели вернутся, а прежде того -- сообщат о нас херувимам у входа. Джим Крю молча сбежал по пластмассовым, "под гранит", ступеням. Но вместо того, чтобы двинуться направо, к платформе, он свернул в зал отдыха при станции. Им пришлось протискиваться сквозь толпу. Был час пик, парижане возвращались домой с работы, но в перенаселенном городе метро всегда было набито людьми. Конечно, в толпе немало уззитов и иоахов, и те схватят преступников, стоит прозвучать приказу. Но Лейф распахнул плащ, и вид золотого ламеда действовал не хуже сирены -- толпа расступалась, как по волшебству. Следуя за своим проводником, Лейф искренне порадовался той скромности гаек, которую сам же безжалостно высмеивал. Наследники давно сгинувших парижан отвергли галльскую приземленность, заменив ее собственным жестким моральным кодексом. В общественной уборной стояли отдельные запирающиеся кабинки. Иоах отвернулся, следуя некоему тайному сигналу, когда Лейф и Джим Крю входили в кабинку. Врач заметил, что на двери нацарапаны инициалы J.C., и поднял брови -- в первый раз ему пришло в голову, что банту тоже могут пользоваться этим знаком. Вполне естественно -- инициалы могли обозначать их Господа и Повелителя, но одновременно скрывать их присутствие, маскируя его под очередные происки легендарного Жака Кюза. Банту использовали пограничников. А можно ли использовать их самих? --Не захлопывайте,-- предупредил Джим, заталкивая Лейфа в тесную кабинку.-- Это лучший способ привлечь уззитов. --Не считай меня идиотом. Потянувшись, Джим нажал на один из квадратиков пластмассового псевдомрамора, составлявших стену. --Левый верхний угол, семь вниз за семь смертных грехов, три направо за Святую Троицу, что их искупает,-- пояснил Джим.-- Сработает, только если быстро нажать семь раз подряд, три секунды подождать, и нажать еще трижды. Часть стены отошла внутрь и в сторону. Джим Крю зашел в образовавшуюся нишу и поманил Лейфа. Тот, невольно улыбнувшись, шагнул вслед за своим провожатым, и банту захлопнул дверь. Вниз вела невидимая во тьме винтовая лестница. Лейф насчитал триста ступеней -- вполне достаточно, чтобы спуститься ниже уровня нынешней подземки. Они приближались к древнему метро или даже довоенной канализации. Внизу африканец остановил Лейфа, когда тот едва не врезался в невидимую дверь. Крю положил руку Лейфа на рычаг. --Потяните направо и немного вниз,-- прошептал он. --Спасибо. Но мы ведь не станем возвращаться той же дорогой? --Нет. Но лучше запомните -- вдруг придется идти здесь еще раз. --Вы слишком легко раскрываете секреты. --Мы доверяем вам. "Интересно,-- подумал Лейф,-- этот парень когда-нибудь использует единственное число первого лица? У него словно отсутствует собственное "я"". За дверью, кажется, находился длинный, просторный тоннель -- шепот и звук шагов возвращались, усиленные и искаженные эхом. --Нельзя ли зажечь свет? -- спросил Лейф. Джима Крю это явно удивило. --Что? А, конечно, если вам так удобнее. Но поверьте, опасности споткнуться нет -- мы эти места знаем. Почему-то Лейфу стало стыдно. Рука его покинула карман плаща, так и не вытащив медицинский фонарик. И все же ему хотелось глянуть на легендарные катакомбы Парижа. Они остановились на краю бетонного уступа. Крю слез сам, помог спуститься Лейфу. Прежде чем идти дальше, врач остановился, пощупал пол. --Тут когда-то лежали рельсы,-- проговорил он. --Да. В свое время это был верхний ярус метрополитена. Годы шли, город рос, верхний ярус стал нижним, а потом Париж разбомбили, и тоннели закупорил поток расплавленного камня. Сверху вырос новый Париж. Но пойдем -- путь еще долог, а Анади все дальше уходит от своих отцов и матерей, и сила истекает из наших рук все быстрее. --Очень мило, если бы вы объяснили, о чем речь. --Мы... Ш-ш-ш!.. Джим остановился так неожиданно, что Лейф столкнулся с ним, и тут же от испуга выхватил пистолет и фонарик. Банту схватил его за плечо, нащупал сжимаемое в руке оружие. --Оставьте! -- приказал он шепотом. Из темноты донесся шепот -- чуть слышный, почти неразличимый, но Лейф готов был поклясться, что дыхание говорящего опалило ему щеку. --Джим Крю... Лейф Баркер... По спине у доктора побежали мурашки. Он поднял фонарик на уровень лица, но прежде, чем он нажал на выключатель, чьи-то жесткие пальцы выхватили металлическую трубочку их его руки. --Твою мать, Крю! -- взвыл он, позабыв об осторожности.-- Отдай немедленно! --Да простит тебя Господь,-- прошептал банту в ответ.-- Это сделал не я. --Надо же, как интересно! -- яростно прошипел Лейф.-- Что за спектакль ты тут устроил?! Это был голос Аллы Даннто! --Которой? -- осведомился Крю. --Что значит -- которой? Я говорил только со... Когда Лейф осознал вопрос в полной мере, слова застряли у него в глотке. --Ладно,-- прошептал он хрипло,-- колись. Что за чудеса? Джим Крю прижался к доктору; африканца трясло так, что дрожь передавалась и Лейфу. Его рука потянулась в темноте и прочертила на лбу Лейфа две пересекающиеся линии. --Сим знаком оборони нас,-- прошептал банту. Лейфу захотелось повторить эти слова за ним. Он открыл рот для очередного вопроса, но кто-то попытался засунуть ему в горло нечто длинное, тонкое и металлическое. Лейф невольно сомкнул челюсти, чуть не сломав зуб, едва не выплюнул инородное тело, но сообразил, что это его собственный фонарик. Кто-то мерзко хихикнул. Несмотря на предупреждающий вопль Крю, Лейф включил фонарь. И тут же пожалел об этом. Из мрака выступила Алла Даннто. Не та, что лежала в палате 113. Женщина, которую он вскрыл. Женщина из морга. После того, как над ней поработал нож. Лейф вскрикнул раз, потом прикусил губу с такой силой, что во рту надолго остался, не желая уходить, соленый вкус крови. Рука хирурга дрожала, и конус света колыхался, выхватывая из мрака поднятый, точно снятая с апельсина шкурка, скальп, распахнутые грудь и живот. --Что это? -- прохрипел он. Паника сменилась яростью. --Старайся.-- Банту взял его за руку.-- Смотри не на нее, смотри насквозь. Лейф не понял, о чем идет речь, но добросовестно попытался переиграть эту тварь в гляделки. Это казалось почти невозможным; призрак Аллы вызывал ужас и тошноту, словно олицетворение совести. Но прилив гнева помог Лейфу. Он не мог избавиться от мысли, что банту жестоко разыгрывает его, хотя рассудок подсказывал, что подобный спектакль был не только невозможен -- Крю не мог заранее выяснить, каким путем им придется бежать -- но совершенно бессмыслен. И эта тварь -- настоящая. (окончание следует)